Феликс Хаслер - Нейромифология. Что мы действительно знаем о мозге и чего мы не знаем о нем

Чтобы обозначить онтологический характер «отождествления себя со своим мозгом», историк науки Фернандо Видаль придумал термин «мозголичность» [186] Англ. brainhood. Vidal F. (2009) History of the Human Sciences. . «Личность» стала «мозголичностью». В новом понятии отразилось широко распространенное мнение о том, что мозг является единственным органом, который нам нужен, чтобы быть самими собой. Согласно Видалю, ситуация этого особого самоосмысления делает нас «церебральными субъектами» [187] Ortega F, Vidal F (2007) Revista Eletronica de Comunicaçao, Informaçao e Inovaçao em Saude; Vidal F (2009) History of the Human Sciences. . Раньше действовали личности, теперь – мозги. Обстоятельство, которое приобрело значимость именно в связи с судебно-психиатрической правовой экспертизой.

Культурная гегемония нейронаук привела к глубокому насыщению нашей жизни нейробиологическими объяснительными моделями. Выводы исследователей мозга уже давно нашли путь из лабораторий в обычный мир. Из-за массового присутствия нейробиологических моделей в СМИ должно было измениться и наше самовосприятие – представление о том, кто мы такие на самом деле. В эпоху нейроцентризма модернизированное самоопределение начинается рано. «[Уже] подростки сегодня знают, что такое и как лечить дефицит внимания и гиперактивность. Они воспринимают психомоторное беспокойство и отсутствие концентрации внимания как нейрохимические симптомы, которые они более чем готовы обуздать с помощью стимулирующих средств» [188] Hess E, Jokeit H (2009) Eurozine. . Однако все «мозговые факты», к которым человек прибегает в качестве «церебрального субъекта», не являются объективными, а представляют собой только мнение сообщества ученых в определенное время и в определенном контексте [189] Choudhury S, Nagel SK, Slaby J (2009) BioSocieties. С. 64. .

Те, кого в XXI веке все еще интересует понятие души, рискуют прослыть безнадежно непросвещенными. Душа больше не считается необходимой для объяснения феномена человека. На место концепции души пришли обещания нейронауки уже скоро всесторонне объяснить нашу внутреннюю жизнь благодаря осмыслению структуры и функций мозга.

Философ Томас Метцингер даже указывает на то, что ввиду новых выводов нейронауки «идея о дальнейшем существовании сознательного „я“ после физической смерти становится настолько невероятной, что эмоциональное давление на людей, все еще желающих придерживаться своих традиционных взглядов, может стать тяжело переносимым» [190] Könneker C (2002) Gehirn und Geist. С. 32. . Вполне возможно, что в будущем оформится еще более сильное столкновение конкурирующих представлений о человеке и идеологий. С одной стороны, суперпросвещенный материалистический homo cerebralis [191] Этот термин, насколько мне известно, ввел в употребление историк науки Михаэль Хагнер (Hagner M. [2008] «Homo cerebralis»). , с другой – рассерженный религиозный фундаменталист. Специалист по нейроэтике Метцингер также осознает опасность растущего расслоения нашего общества на фоне «примитивного вульгарного материализма»: «Социальные связи, подразумеваемый базовый моральный консенсус, который в основном вытекает из метафизического образа человека, могут продолжить разрушаться» [192] Там же. С. 34. .

Так или иначе, но на одновременно многообещающем и опасном пути к современности сначала необходимо превратить интуитивно чувствующих дуалистов в современных людей, сведущих в нейронауках и на основании этого обращающихся в биологический материализм. Многие из начавших казаться отсталыми представлений об автономии духа и свободной воле уже признали свое поражение. Тем не менее даже при осознании себя как управляемого эволюцией биоавтомата, существование которого не имеет более глубокого смысла и цели, можно жить вполне неплохо. С повседневной жизнью это все равно не связано. В конце концов, очень маловероятно, что в один прекрасный день мы настолько самоидентифицируемся с мозгом, что скажем: «О, моя затылочно-височная латеральная извилина сегодня снова плохо снабжается кровью, ведь я только что почти не узнал своего соседа».

При этом не так давно мы считали себя не «нейрохимическими», а «психологическими личностями». В нашем самовосприятии мы определяли себя с помощью ментального пространства нашей психики. Признавалось существование внутреннего мира, в котором по традиции на личность влияли культура и биография. Это внутреннее пространство обуславливалось суммой личностного опыта; он же делал нас такими, какие мы есть. Такая позиция объясняет, например, почему в 1980-х годах при повседневном осмыслении себя и своих проблем использовались психологически «отягощенные» способы выражения: часто цитировавшийся «психотреп».

Охотно рассуждали о комплексах, приемах психологической защиты, нарциссизме, целостности или механизме проекции. И если ничто другое не помогло, заводили разговор о непостижимом бессознательном. Сегодня это совсем другое. «Если ранее дискомфорт получал отражение в психологическом пространстве невроза, вытеснения, психологической травмы, то сейчас он проецируется на само тело, прежде всего на конкретный орган – мозг» [193] Rose N (2003) Society. С. 54. . Внутреннее пространство психики как средоточие самости теперь заменено тем, что Николас Роуз называет «соматической индивидуальностью». «Быть „соматическим индивидуумом“» означает «толковать наши надежды и страхи как функцию нашего биомедицинского тела и пытаться реформировать, исцелять или совершенствовать себя путем воздействия на это тело» [194] Там же. . Воздействия, конечно же, на мозг. Это объясняет значительные исследовательские усилия в области развития нейропротезов, механизмов глубокой стимуляции головного мозга или препаратов для «улучшения когнитивных способностей».

Восприятие собственной личности как результата химических и физических процессов, происходящих в мозге, иногда приводит к почти неожиданным самооценкам. С одной стороны, радикальная биологизация психиатрии приводит ко все возрастающей патологизации психических явлений, которые до недавнего времени считались нормальными. Чего стоит одно только переосмысление застенчивости как «социального тревожного расстройства». Наука и фармацевтический маркетинг, которым часто нелегко оставаться в стороне друг от друга, рассматривают нарушение баланса сигнального вещества в мозге как причину психического недомогания и предлагают кажущееся идеальным лекарственное решение проблемы. Когда страдает душа, следует лечить мозг [195] Больше об этом говорится в главе 5 «Нейроредукция, нейроманипуляция и продажа болезней». .