Владимир Обручев - В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г.

Большой порог на Курейке

Третий порог на Курейке и гора Тептыргома

В верховьях Подкаменной Тунгуски

Лодки енисейских кетов на Подкаменной Тунгуске

Спуск по порогам дает более острые переживания, чем плавание в морской шлюпке по бурному морю: за ровной гладью реки вас ждет опасность; один неверный поворот руля — и лодка опрокинется. В море вы привыкаете к равномерному чередованию волн, здесь же стремительное движение вперед заставляет вас в течение нескольких минут пережить целую гамму ощущений: начиная от глухого волнения выше порога, в наплыве, через ряд острых моментов спуска и борьбы с тол качами к внезапному спокойствию нижнего плеса, когда нервное напряжение резко падает, и только взволнованный и оживленный обмен впечатлениями говорит о недавнем напряжении.

Пройдя Падун, мы пристали к берегу выше утеса Пурсей, сложили в лодку вещи, привезенные на телеге, и расстались с Серебренниковым. Отсюда нас должны были сплавлять до Долгого порога крестьяне селения Падун.

Ниже Падуна Ангара снова течет медленно; широкие протоки разделены большими лесистыми островами. Места здесь уже малолюдные, и, плывя левыми протоками, мы не встретили на протяжении 45 километров ни одного человека до деревни Дубыниной. Этот участок реки показался мне скучным: шли дожди, и маршруты в стороны были затруднены. Один раз поднялся я, несмотря на обложной дождь, на соседнюю вершину и убедился, что и там лежат всюду серые глыбы траппа, слагающего обрывы приангарских гор. Только кое-где в долине Ангары и по ее протокам обнажены в обрывах осадочные породы силурийской системы — яркие красные, желтые, фиолетовые, лиловые и белые слои песчаников, мер гелей и глин.

Деревня Дубынина расположена у входа в длинный каньон Ангары, где на большом протяжении река течет в ущелье между двумя высокими серыми стенами траппов.

Этой почти горизонтальной пластовой интрузии траппа обязан своим существованием Долгий, или Дубынинский, по рог, находящийся в ущелье и достигающий около семи кило метров длины. Этот порог не такой опасный, как Падун. Но дубынинские крестьяне все же гордятся своим порогом и стараются доказать, что он также страшен; они показывают в ущелье среди реки камень, "где купец сидел" — купец, из скупости не пожелавший нанять в деревне лоцмана, понадеявшийся на своих рабочих и посадивший на камень паузок.

Камней в пороге немного, они раскиданы на большом расстоянии, но порог производит сильное впечатление: река с быстротой несет лодку между мрачными непрерывными стенами утесов, среди которых выделяются огромные столбы, возвы шающиеся во всю высоту обрыва.

За Долгим порогом мы вступили в очень глухую часть Ангары. Доступ в нее затруднен сверху описанными порогами, а снизу большим и грозным Шаманским порогом.

Этот участок реки разделен несколькими небольшими шиверами — участками с крутым падением — на спокойные плесы, у берегов которых расположены деревни. Вблизи одной из них крестьяне показали мне месторождение железа в лесу, километрах в двух-трех от реки. Это месторождение по типу близко к Братскому, но до этого времени не было описано в геологической литературе. В глухой тайге тянулся узкий вал с небольшими выходами и россыпью кусков железной руды.

В следующей деревне наш экипаж пополнился четвертым спутником: с нами захотел ехать местный крестьянин, Степан Д. Первое появление его в нашем лагере на берегу Ангары немного испугало меня. Ко мне подошел мужчина огромного роста, суровой наружности, лицо которого до глаз было закрыто большой черной бородой. Но Степан оказался очень спокойным и исполнительным человеком, и скоро мои страхи рассеялись.

Степан, хотя и местный житель, плохо знал Шаманский порог, и поэтому выше порога, в деревушке Закурдаевой, нам пришлось взять лоцмана. В этом глухом углу Ангары лоц маны не умели "держать фасон", как некоторые братские. Плохо одетый, невзрачный на вид крестьянин средних лет согласился сплавить нас через Шаманскую шиверу и порог всего за пятнадцать рублей. И во время сплава он держался просто, как будто исполнял обычную тяжелую крестьянскую работу.

Шаманский порог по своему происхождению приближается к Долгому. Здесь также пластовая интрузия траппа лежит почти горизонтально, но в то время как в Долгом пороге река прорезала траппы почти насквозь до подножия пластовой залежи, в Шаманском пороге прорезание траппов только начи нается, и пластовая залежь выступает на правом берегу над водой в виде террасы. Порог тянется на шесть с половиной километров и обладает крутым падением. Два плоских острова, Тунгусский и Ушканник, сложенные той же пластовой интрузией траппов, разделяют реку на две протоки: правую, главную, по которой производится сплав, и левую, столь же широкую, но летом почти безводную, с огромными плитами и глыбами траппа, заполняющими ее широкое русло. Между этими камнями — узкие струи; по протоке можно провести в малую воду небольшую лодочку, перетаскивая ее через камни.

Подплывая к Шаманскому порогу, мы увидели среди реки узкий и высокий каменный островок, который по его форме Назван Кораблем. Здесь нам пришлось пристать к берегу, чтобы вызвать из деревни Ершовой подводы: лоцман не ре шался сплавлять через порог груженый карбас.

В наплыве порога из воды поднимается небольшой Маячный камень, над которым в большую воду виден только водоворот.

Шаманский порог произвел на меня гораздо более сильное впечатление, чем Падун. С самого начала справа и слева на лодку обрушиваются большие волны, утесистые берега под ходят близко, и поэтому сильнее, чем в Падуне, ощущаешь быстроту движения. Наиболее страшное место порога — в се редине, против пролива, разделяющего два острова. Здесь огромные валы, так называемые Боярские, высотой более двух метров, обрушиваются на лодку хаотическими массами. Про ход через Боярские валы требует от лоцмана большого самообладания. Обернувшись в этот момент к корме, я увидел, что и без того напряженное и бледное лицо лоцмана еще более побледнело, и он вдруг вместе с рулевым веслом резко кач нулся за правый борт лодки. Оказалось, что лопнула доска, о которую лоцман опирался ногой, — доска, нашитая к борту, для зашиты от высоких волн. Она была взята в деревне из старых и полугнилых досок в усадьбе у лоцмана. К счастью, ручка рулевого весла была привязана веревкой к упругу (шпангоуту) и лоцман сумел справиться с рулем.