Владимир Обручев - В неизведанные края. Путешествия на Север 1917 – 1930 г.г.

Геоморфолог легко объяснит, почему здесь сохранилось такое высокое плато: между пластами силурийских пород внедрены мощные пластовые интрузии твердых траппов, предохраняющие горы от разрушения. Иногда они образуют до пяти этажей, и вы видите, как эти этажи выступают в виде поясов серых утесов на лесистых склонах долины Тунгуски.

Схематическая карта маршрутов С.В.Обручева по Енисею и его правым притокам Силурийские пласты вместе с внедренными в них трапповыми интрузиями образуют ряд плоских складок, и поэтому Под каменная Тунгуска, проникая все глубже и глубже в это высокое плато, то врезается в траппы и образует порог или шиверу, то опять выходит из траппа и вновь течет спокойно вплоть до следующей интрузии. Долина реки на протяжении следующих 300 километров, до устья Бельмо, особенно красива. Ущелья — настоящие каньоны, тянущиеся на десятки километров, — чередуются с небольшими расширениями, где крутые берега несколько отступают от реки. Особенно красиво ущелье, начинающееся ниже устья Чуни, — здесь высокие серые утесы траппов с многочисленными столбами тянутся почти непрерывно на протяжении 35 километров. Утесы то обрываются в воду, то поднимаются немного вверх по склону. Час за часом плывешь в этом узком коридоре утесов. Вот слышится глухой шум. Не порог ли это? Нет, из узкой черной щели в утесах вырывается к Подкаменной Тунгуске бурно падающий приток, Гаинна; затем другой каньон такой же шумной и бурной горной речки — Нерунны. Наконец становится светлее, ущелье расширяется, но ненадолго, и через три-четыре километра его сменяет новое ущелье, которое превращается в каньон.

В 150 километрах от устья Чуни — один из серьезнейших порогов, Верхний Палигузский, а еще ниже — Нижний Палигузский, образованные при прорезании рекой одной и той же пластовой интрузии. В промежутке между этими порогами можно видеть, как утесы траппа полого поднимаются, потом снова спускаются, образуя плоский свод. Пороги эти считаются трудными для прохождения, так как камни в них рассеяны по всей ширине реки.

Вот начался сплав. Течение подхватило илимку и понесло в порог. Иван Парфенович тревожно смотрел вперед и взвол нованно покрикивал: "Навались посильней, ребята!" Мне с моего поста на крыше было хорошо видно, что в нижней части порога, почти на самом нашем курсе, выступал огромный камень, мимо которого с ревом неслись зеленобелые волны. Странное это ощущение: в сотне метров впереди ревет вокруг камня вода, неотвратимая сила несет лодку, и кажется, что удары весел не подвигают ее ни на шаг в сторону. Камень все ближе и ближе, как будто вода мчит нас прямо на него, но в последний момент становится ясным, что струя, в которой мы находимся, пройдет в нескольких метрах от камня.

Невольно удивляешься искусству нашего старика лоцмана, который умеет с такой точностью в наплыве или в середине порога выбрать те струи, которые идут в "главные ворота". Как говорят ангарские крестьяне: чтобы быть лоцманом, "надо слив воды понимать".

В этих ущельях нам предстояло пройти еще три опасных порога: Мучной, Большой и Вельминский. На Мучном пороге когда-то при подъеме груза потопили илимку с мукой. Большой порог, пожалуй самый тяжелый для спуска, состоит ив двух отдельных порогов, Верхнего и Нижнего, расположенных в трех километрах друг от друга. Такой же двойной Вельминский по рог очень опасен из-за своих огромных волн, но через него давно уже поднимались пароходы, доставлявшие на золотые прииски грузы; пароходы поднимались далее внутрь Енисей ского кряжа по реке Вельмо — большому левому притоку Под каменной Тунгуски, впадающему выше порогов.

Ниже Вельмо река уже не так дика и сурова — встречается много расширений, местами есть наволоки со старицами.

Нижнее течение Подкаменной Тунгуски — истинный рай для палеонтолога: река вымывает из пластов верхнего силура огромное количество окаменелостей. Бечевник и более высокая полоса берега, заливаемая в половодье (паберег), усеяны кораллами и раковинами. Часто встречаются и трилобиты. Осо бенно много разнообразных кораллов; их можно грузить на лодку целыми тоннами.

Поздней осенью выплыли мы к устью, к знакомому уже мне селению Подкаменная Тунгуска. Здесь пришлось ждать больше недели, пока подошел снизу пароход.

* * *

Материалы, которые собрали на Ангаре, Подкаменной Тунгуске и Енисее, еще несколько лет обрабатывались мною и моими помощниками и послужили для создания большой книги о Тунгусском бассейне, его геологическом строении, его месторождениях каменного угля и графита. Вокруг Тунгусского бассейна разгорелись жаркие научные споры. Много геологов изучало бесконечные пространства затаеженных гор и порожи стых рек Средне-Сибирского плоскогорья. Много нового мы еще узнали о геологическом строении Тунгусского бассейна, о его минеральных богатствах, и работа по их изучению и разведке продолжается и в настоящее время. Я могу гордиться, что моя гипотеза о Тунгусском бассейне и выводы о геологическом его строении оказались удачными и плодотворными и что моя первая большая геологическая работа дала результаты, полезные для нашей Родины.

В Баренцевом море

В 1925 году мне удалось принять участие в качестве геолога в экспедиции Морского научного плавучего института на судне "Персей" к берегам Шпицбергена. Это были еще первые годы советских океанографических исследований. Институт, основан ный в 1921 году, занимался исследованием Баренцова и Карского морей. Впоследствии его функции были разделены между несколькими более специализированными институтами, которые в настоящее время ведут исследования во всех морях, прилегающих к берегам СССР.

В 1921 году для своих исследований институт получил ледокольный пароход "Малыгин" (впоследствии совершивший ряд легендарных походов в Арктике), но он был слишком велик для скромных по тому времени работ института; в 1922 году удалось построить небольшой корабль. В те годы, когда Советское государство еще только оправилось от тяжелой борьбы с интервентами и белогвардейцами, создание специального океанографического судна было действительно трудовым подвигом.

В Архангельске нашли корпус недостроенной деревянной шхуны, машины и котел были взяты с затонувшего в 1916 году близ Архангельска морского буксира, а все остальное, вплоть до последней гайки, было отыскано сотрудниками института по бесконечным пристаням Архангельска на судах, предназначен ных на слом.

"Персей" невелик — всего сорок один метр длины, пятьсот пятьдесят тонн водоизмещения, но зато какое изящество форм, как гармонично заострены профили носа и кормы, как плавно округлены борта, которые смогут выдержать удары льдин!