Сергей Цветков - Сотворение мифа

– Кто вы?

– Я был шведским королём, – доносится в ответ предсмертный хрип.

Смерть Густава Адольфа скрывают от шведских солдат. Противники весь день не уступают друг другу своих позиций, но по окончании сражения Валленштейн, тоже получивший ранение, уходит из Саксонии, чем даёт повод считать себя побеждённым.

В 1648 году воюющие страны заключают Вестфальский мир, который кладёт конец тридцатилетней бойне. Швеция приобретает Померанию, часть Бранденбурга, острова Рюген и Готланд, а также Висмар, Бремен, Верден и входит в число государств – вершителей судеб Европы. Среди её трофеев также – захваченный в Праге Codex argenteus («Серебряный кодекс»), драгоценный манускрипт VI века с евангельскими текстами на готском языке в переводе Ульфилы.

Полному господству шведов на Балтике мешает Речь Посполитая, которая владеет изрядным куском южнобалтийского побережья. И «молчаливый король» Карл X Густав (1654—1660) устремляется в самое её сердце, предвосхищая польскую эпопею своего внука Карла XII. Шведы трижды берут Варшаву и заставляют польский сейм признать Литву частью Швеции. Наметившийся раздел Речи Посполитой срывает царь Алексей Михайлович, вторгшийся с большим войском в Лифляндию и Эстляндию. Но осада Риги кончается неудачей, и отец Петра I вынужден признать за Швецией все её приобретения в Прибалтике. Балтийскому морю ещё долгие годы суждено оставаться «шведским озером».

В начале XVIII века на мировой сцене появляется «последний викинг» шведской истории – Карл XII. Этот сухопутнейший из шведов, ступивший на корабль всего два раза в жизни, тем не менее, носил в своей душе образ моря: его замыслы были огромны, словно эта великая стихия, а стремления не знали границ. Под синим солдатским мундиром с начищенными до блеска металлическими пуговицами билось сердце викинга. Как и его предки, Карл переносил невзгоды не унывая, в опасностях и лишениях сохранял присутствие духа и был равно готов на погибель, и на счастье.

С детства Карла окружала атмосфера героических преданий. Изо всех родов и жанров литературы он отдавал предпочтение героическим сагам о деяниях викингов. Уже будучи семи лет от роду, он выражал желание поручить царствование брату, чтобы самому странствовать с дружиной по свету. Любовь к древним преданиям не угасла в нём с возрастом. Перед Полтавским сражением, когда ранение в ногу приковало его к постели, он, дабы развлечься, заставлял своего слугу Гультмана садиться рядом и рассказывать истории о героях. Гультман отметил в дневнике, что Карлу особенно нравилась сага о Хрольве Гаутрекссоне – как этот богатырь одолел русского волшебника на острове Ретузари (Котлин) и завоевал всю Россию и Данию, так что «имя его почиталось и прославлялось на всём севере». Правда, в отличие от Хрольва, Карл своего «русского волшебника» не одолеет…

В 1700 году он начнёт свою первую и последнюю войну – длиною в жизнь. В бесконечных походах под чуждым небом он будет чувствовать себя героем-конунгом, в чьём взоре, по слову саги, исчезает мир. Его блуждающая армия, исколесив пол-Европы, проследует древним путём «из варяг в греки» и исчезнет, погребённая под развалинами сотрясённого ею мира.

Современники с изумлением наблюдали, как в эпоху пороха, артиллерии и массовых армий Карл сознательно воскрешал древние обычаи войны и подражал обычаям викингов.

Прежде всего, как и полагается конунгу, короля окружила дружина драбантов – полтораста отчаянных рубак, готовых идти за ним в огонь и воду, дабы не подвергнуться позору пережить своего вождя. Любому из них король доверял, как себе, и говорил, что никакая опасность не угрожает ему, если рядом находится хотя бы десяток его храбрецов.

В бою драбанты обязаны были орудовать одними палашами, по примеру древних витязей. Использовать пистолет или карабин дозволялось только в крайнем случае.

Как и полагается верным дружинникам, драбанты не пережили своего конунга. Их ряды таяли вместе с удачей Карла: перед Полтавской битвой их было уже около ста, в Бендерах – двадцать четыре. В 1719 году лишь четырём уцелевшим героям выпала честь стоять ближе всех к королевской могиле.

Больше всего Карл боялся, чтобы его не обвинили в том, что победы даются ему легко. Войну он стремился превратить в череду испытаний – прежде всего для своей армии. Огнестрельное оружие Карл презирал: шведском солдатам предписывалось стрелять всего один раз – непосредственно перед рукопашной. Претерпели изменение вооружение и назначение кавалерии: латы были сняты, сабля стала главным оружием. Когда генералы накануне Полтавского сражения доложили королю о том, что у шведской пехоты отсырел порох, а запасы ядер и пуль подходят к концу, то услышали в ответ беспечное: «Всё найдём в запасах у московитов». Артиллерией Карл пренебрегал, применяя её в основном при осадах. Под Полтавой он разрешил пустить в дело против русского войска только четыре пушки из тридцати двух имеющихся.

Сам Карл на каждом шагу обнаруживал «викингский нрав» (Wikingersinn). Им владела страсть к рукопашному бою. Долго сдерживаемая, она прорвалась наружу в 1708 году, когда в сражении под Гродно король влетел на мост через Неман, охраняемый польско-саксонскими войсками, и зарубил поочерёдно двух вражеских офицеров. С этого момента его руки не раз обагрялись кровью. Говорили, что в одной из схваток с русской кавалерией Карл убил не то шесть, не то двенадцать человек. В Бендерах ему приписывали убийство девяти янычар. Позже, в Норвегии, произошёл знаменитый бой у Гёландской мызы. Ночью на шведов врасплох напал отряд датчан. Карл одним из первых побежал на помощь часовым и с отчаянной храбростью защищал ворота. Он убил пятерых вражеских солдат, причём, как конунг из саги, «рубился мечами» на льду с их предводителем, полковником Крузе.

В полном соответствии с уставом йомсвикингов Карл превыше всего ценил боевое мужское братство. Он не терпел женщин не в своём лагере, ни в своей постели, ибо женщина размягчает сердце воина и заставляет его позабыть о войне. «Любовь испортила немало героев», – любил повторять он. Не разделённый ни с кем жар любви Карл направлял на убийство, целомудрие пылало в нем сухим огнём разрушения. В ответ на неоднократные предложения жениться он досадливо отмахивался: когда-нибудь потом, когда ему будет 40 лет… Пока с него достаточно и того, читаем в одном королевском письме, «что он женат на своей армии – на добро и на лихо, на жизнь и на смерть». Ожидая такого же самоотречения от своих подчинённых, Карл крайне неохотно разрешал офицерам жениться, и не было более лёгкого способа уронить себя в его глазах, как завести с королём речь о браке.

Будучи лично неприхотлив и воздержан, король проявлял расточительный щедрость по отношению к своим соратникам, и эта черта также роднила его с легендарными конунгами, которые никогда не вступали в делёж добычи, довольствуясь одной честью победы. Карл беззастенчиво обирал завоёванные страны, но лишь для того, чтобы иметь возможность сыпать золото в карманы своих солдат. Обыкновенно он носил с собой кошельки с червонцами для раздачи подчинённым. Всякие изъявления благодарности были запрещены. В обязанности его пажа входило каждый вечер осматривать королевские карманы и восполнять недостающие суммы.