Array Сборник - Всё в прошлом. Теория и практика публичной истории

В результате институционализации публичной истории происходит рост, с одной стороны, профессиональных публичных репрезентаций прошлого (за счет распространения специализированных образовательных программ и участия историков в посвященных тому или иному фрагменту прошлого медиапроектах), а с другой – интереса к их осмыслению и анализу. Постепенно публичная история как дисциплина утверждается во всем англоязычном академическом мире – в Канаде, Австралии и Великобритании, а затем и за его пределами. И хотя развитие публичной истории вне Соединенных Штатов имело свои страновые и региональные особенности, можно говорить об успешной интернационализации этого исходно американского феномена [10] См., например: What Is Public History Globally? Working with the Past in the Present / Ed. by P. Ashton, A. Trapeznik. London; New York: Bloomsbury Academic, 2019; Einführung in die Public History / Hrsg. von M. Lücke, I. Zündorf. Stuttgart: UTB, 2018. .

В России начало дисциплинарному оформлению публичной истории положила магистерская программа в Московской высшей школе социальных и экономических наук (Шанинке), созданная в 2012 году Верой Дубиной и Андреем Зориным [11] Впоследствии схожие программы были открыты в других российских университетах. Подробнее об истории публичной истории в России: Завадский А. и др . Публичная история: между академическим исследованием и практикой // Неприкосновенный запас. 2017. № 112. C. 22–34; Исаев Е . Публичная история в России: научный и учебный контекст формирования нового междисциплинарного поля // Вестник Пермского университета. Сер. «История». 2016. № 2 (33). C. 7–13. . С тех пор прошло почти десятилетие – и можно подвести некоторые промежуточные итоги этого начинания (то, что среди авторов этой книги восемь выпускников шанинской программы, – несомненно, один из них).

Словосочетание «публичная история» прочно закрепилось в дискурсивной сфере. Редакторы этой книги помнят первые русскоязычные дискуссии об этом понятии: Вера Дубина – как одна из создателей программы по публичной истории в Шанинке, Андрей Завадский – как студент второго набора этой программы. Слово «публичный» казалось тогда не очень благозвучным, и преподаватели Шанинки предпочитали использовать более нейтральное понятие public history . Так, в статье 2014 года, одной из первых о публичной истории в России, историк Ирина Савельева заключила понятие «публичная история» в кавычки [12] Савельева И . Профессиональные историки в «публичной истории» // Новая и новейшая история. 2014. № 3. С. 141–155. . Однако в отличие, например, от немецкого языка, где по-прежнему используется англоязычный термин [13] См., например: Einführung in die Public History. , в русском языке в результате прижился его перевод. Более того, само слово «публичный», кажется, получило вторую жизнь: сегодня можно услышать не только о публичной истории, но и о публичных программах в музеях, публичных лекциях, публичной политике и пр. Переосмысление слова «публичный» вряд ли указывает на какое-то существенное преобразование российской публичной сферы, однако «одомашнивание» понятия «публичная история» вполне свидетельствует о растущем интересе российского общества к прошлому и памяти о нем. Эти процессы отражают также попытки профессионального сообщества и, шире, гражданского общества противостоять политизации истории, инструментализации ее государственной властью.

С другой стороны, институционализация публичной истории носит ограниченный характер. Тогда как в США сегодня насчитывается более 200 университетских образовательных программ по публичной истории [14] Cauvin T . Op. cit. P. 154. , в России их раз-два и обчелся: кроме магистерской программы в Шанинке, тематикой public history занимаются в Высшей школе экономики в Москве и Санкт-Петербурге, в Пермском и Казанском университетах, Ярославском педагогическом университете и некоторых других местах. Более того, если американские программы уделяют значительное внимание практической стороне публичной истории – способам, инструментам и методикам создания публичных репрезентаций прошлого, то в России – как и в Европе в целом [15] Rousso H . Applied History, or the Historian as Miracle-Worker // Public Historian. 1984. Vol. 6. № 4. P. 65–85. – преподавание публичной истории носит преимущественно теоретический характер. Результатом такой специфики является ориентация выпускников соответствующих программ не на создание публичных репрезентаций прошлого, а на их исследование. В этом смысле характерно, что «практика» в названии этой книги отсылает прежде всего к примерам анализа бытующего в публичном пространстве прошлого, нежели к способам создания его публичных репрезентаций. При этом задача выдвижения на первый план этой стороны «практичности» публичной истории (а не приемов и инструментов «опубличивания» прошлого) шире, чем просто продемонстрировать начинающим исследователям разные подходы к изучению практик публичной истории. Она заключается еще и в том, чтобы показать возможности работы ученых с общественностью. Мы стремимся обратить внимание на то, что публичная история – это не просто решение цеховых проблем исторической науки, но и множество существующих в медиасреде (в широком смысле) проектов, посвященных прошлому и заслуживающих самого пристального внимания. Такой подход является одновременно и отражением целей, которые вполне осознанно поставили перед собой редакторы, и ограничением данной работы, четко очерчивающим задачи на будущее.

Наконец, важно отметить недостаточность русскоязычной литературы по публичной истории. Тогда как на иностранных (прежде всего английском и немецком) языках статей, монографий и справочников по этой теме множество – и библиографические списки составляющих эту книгу глав тому доказательство, на русском языке, несмотря на растущее число занимающихся этой темой авторов, опубликованы единичные статьи и книги [16] Кроме упомянутых выше публикаций, см., например: Исаев Е.М . Указ. соч.; Репина Л . Наука и общество: Публичная история в контексте исторической культуры эпохи глобализации // Учен. зап. Казанского ун-та. Сер. «Гуманит. науки». 2015. № 3 (157). С. 55–67; Савельева И.М . Публичная история: дисциплина или профессия // Науки о человеке: история дисциплин / Отв. ред. И.М. Савельева, А.Н. Дмитриев. М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2015. C. 421–451; Савельева И.М., Гатина З.С . Российские историки о практике публичной истории // Историки в поисках новых перспектив. М.: Аквилон, 2019. С. 383–409; Шевелева А . История: академическая, популярная, публичная // Артикульт. 2013. № 3 (11). С. 4–8. Кроме того, см. сборник «Политика аффекта: музей как пространство публичной истории» (М.: Новое литературное обозрение, 2019) под ред. А. Завадского, В. Склез и К. Сувериной, а также публикации в журналах «Неприкосновенный запас» и «Вестник Пермского университета. Сер. „История“». . Наиболее заметным является отсутствие учебника или справочного пособия, которое служило бы введением в публичную историю. Книга «Все в прошлом: теория и практика публичной истории» была задумана с целью восполнить этот пробел. Мы надеемся, что она станет той отправной точкой, с которой любой интересующийся прошлым и его бытованием в общественной среде сможет начать взаимодействие с публичной историей как дисциплиной.