Владимир Обручев - От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай

Рис. 30. Грузовая открытая двуколка с плетеными сосудами для вина и солений

В начале января и мои сборы были кончены, китайский паспорт, разрешавший мне путешествие по всему Китаю, получен, повозки наняты, деньги, переведенные Географическим обществом, превращены в принятые в Китае слитки серебра. В виду своеобразия денежной системы того времени о ней нужно сказать несколько слов. В Пекине и в других городах, где много европейцев, в ходу были американские и мексиканские серебряные доллары и золотые монеты, но в глубине Китая единственную монету составляли чохи — латунные кружки с квадратным отверстием, которые нанизывались на бечевку. Стоимость каждой составляла 1 / 7 копейки на наши деньги, так что на китайский лан, около 2 рублей, приходилось от 1400 до 1500 штук, что составляло изрядный вес. Чохами расплачивались за ночлег, фураж, мелкие покупки. Иметь 1000 рублей в форме этой монеты было невозможно, это составило бы несколько пудов. Поэтому нужно было везти с собой серебро в виде слитков, стоимостью в 5, 10 и 50 лан, от них по мере надобности отрубать кусочки в 1, 2 или 3 лана, которые взвешивались на особых маленьких весах. Ими платили более крупные суммы, а также разменивали их у менял на чохи. Эти слитки и составляли второй вид денег в Китае. Кроме того, в ходу бывали бумажные деньги, выпускаемые не государством, а торговыми фирмами и банками в разных городах. Их принимали только в том же городе и его окрестностях, так что для путешественника они были неудобны, тем более, что среди них часто попадались фальшивые, различить которые мог бы только опытный местный житель.

Неудобства этой денежной системы в виде чохов и рубленого серебра увеличивались еще тем, что разменный курс лана на чохи колебался по городам и временам года, на чем, конечно, наживались менялы, обманывая путешественника, а также тем, что среди чохов попадались фальшивые железные или неполновесные, которые в связке трудно было заметить, а при расплате получатели их отбрасывали.

Итак, я получил изрядный вес серебра в слитках разной величины, которые рассовал по своим чемоданам и ящикам во избежание кражи и изза их веса, затем несколько связок чохов и приобрел китайские весы в виде маленького безмена с чашечкой и гирькой для отвешиванья кусочков серебра.

Я направлялся в г. Ланьчжоу, столицу провинции Ганьсу, чтобы летом начать исследование прилегающей к этой провинции горной страны Наньшань.

Ехать можно было через г. Сианьфу, т. е. по пути, выбранному Потаниным и представлявшему главный тракт на запад; но этот путь был уже изучен геологом Рихтгофеном, а в мою задачу входило продолжать его исследования на запад. Поэтому я выбрал более северный маршрут, дважды пересекавший Желтую реку и пролегавший по окраине монгольской страны Ордос. До г. Тайюаньфу, столицы провинции Шаньси, местность была изучена Рихтгофеном, далее же совершенно не известна. В виду этого план путешествия был составлен так: до г. Тайюаньфу были наняты две китайские грузовые повозки для того, чтобы проехать эту часть пути скорее; в этом городе тот же посредник должен был доставить вьючных и верховых животных, так как далее путь шел часто по местам, лишенным колесных дорог, а мне нужно было вести уже систематическую работу. До столицы Шаньси я собирался вести только беглые наблюдения для знакомства с строением местности, проверки и дополнения данных Рихтгофена. Проезд в носилках из Калгана в Пекин показал мне, что этот способ путешествия для геолога неудобен; китайская повозка в этом отношении удобнее, так как вылезать и влезать в нее можно без посторонней помощи, необходимой для носилок.

Итак, в начале января во двор посольства прибыли две неуклюжие крытые двуколки на двух громадных прочных колесах (рис. 13 и 30), которые выдерживают бесчисленные ухабы китайских больших дорог. В них распределили весь багаж, в одной поместился я, в другой Цоктоев вместе с посредником, хозяином транспорта.

Распростившись с гостеприимными соотечественниками и облачившись в китайский костюм, я направился вглубь Китая, к сожалению, без переводчика, выучивши только самые необходимые слова для объяснений на постоялых дворах.

Путь по Великой равнине. Семейные кладбища. Продовольствие. Плоскогорье Шаньси. Подземные жилища. Г. Тайюаньфу. Вьючный караван. Любопытство китайцев. Фабрика бумаги. Опять в горах. Угольная шахта. Перевоз через Желтую реку. Плато Шеньси. Добыча соли. Пыльная туча. Великая стена. Земледельцы на окраине пустыни. Овраг р. Сяохэ и ее богатства.

Я выехал из Пекина 3 января после обеда.

Первые 10 дней мы ехали по Великой китайской равнине, представляющей мало живописного, в особенности зимой при отсутствии зелени. Почва равнины состоит из лёсса, и все здесь серожелтое — дорога, пыль, вздымаемая колесами и копытами, поля, еще не засеянные, стены домов в селениях и городах. Весной, когда все зелено, картина, конечно, другая. Равнина на восток уходит за горизонт — она тянется до Желтого моря, а на западе ограничена довольно высокими горами на расстоянии от 5 до 40 км от дороги, но изза непрозрачности воздуха, наполненного лёссовой пылью, эти горы были еле видны. Несмотря на январь снега не было ни на равнине, ни на горах.

Равнина густо заселена и сплошь возделана. Через каждые несколько километров встречались селения или города, а в промежутке — пашни, сады, кумирни, семейные кладбища в рощах среди полей. В Китае общественные кладбища имеются при городах, но в сельской местности каждая семья или, вернее, род имеет свое кладбище, для которого отведено место среди принадлежащего роду поля. И так как культ предков соблюдается свято, и могилы рода содержатся хорошо, то мертвые в сущности занимают много места в ущерб живым. Мертвых не закапывают в могилы, а ставят в очень массивных гробах из толстых досок на поверхности и засыпают землей или обкладывают камнями, кирпичом, сырым или обожженным. Эти семейные кладбища обычно обсажены деревьями, а у более богатых тут же возведена маленькая кумирня со статуей божества, перед которой в определенные дни совершают моление, зажигают курительные свечи и ставят маленькие жертвы.

Эта равнина не представляла интереса для геолога, и я торопился проехать поскорее первые 600 ли (около 300 км) до городка Хуолу, где мой маршрут поворачивал на запад в горы. Поэтому мы выезжали еще до света, в 4–5 час. утра, ехали до полудня, останавливались часа на два для отдыха на постоялом дворе и опять ехали до темноты или дольше. Таким образом удавалось проезжать только 35–40 км в день, так как тяжелые повозки двигались шагом и нередко останавливались, пропуская встречных или для передышки. В повозку были впряжены три мула: один в оглоблях и два в пристяжку. Возчик то шел пешком, то присаживался на оглоблю, а я в повозке мог лежать, читать или спать, когда надоедала однообразная местность или было темно. Ночевали на постоялых дворах того же типа, который уже описан, и часто страдали от холода, пока не разогреется кан. Я сначала пробовал довольствоваться пищей, которую можно было получить на постоялом дворе; она состояла из жидкой пшенной каши или вареных кусочков теста, или гуамяни — вермишели из гороховой муки, которая сдабривалась соусом из зеленого лука, чеснока или черного уксуса. Это обычная пища массы китайцев, к которой редко добавляется вареный рис. Последний на юге Китая составляет главную пищу, тогда как на севере его заменяет пшено. По особому заказу можно было получить поджаренное мелкими кусочками мясо.