Array Коллектив авторов - Полвека в Туркестане. В.П. Наливкин: биография, документы, труды

Об особенностях наливкинского «пацифизма» и его взглядах 1870-х гг. говорит неизвестная историографам лекция, которую отставной штабс-капитан прочитал в марте 1882 г. на военном собрании расквартированного в г. Намангане 7-го Туркестанского линейного батальона. Лекция называлась весьма красноречиво «Жизненное значение войны и войск. Опыт историко-биологический» [69] ЦГА РУз. Ф. 329. Оп. 1. Д. 5. Л. 1-15. .

Констатировав, что война не является «безусловным добром», Наливкин задает себе и своим слушателям вопрос: «…неужели же война, практиковавшаяся с незапамятных времен в самых разнообразных формах, могла иметь одно лишь отрицательное значение?…» Ссылаясь на авторитеты Дарвина и Спенсера, докладчик пришел к следующему выводу: «…мы беремся утверждать, что война никогда не была и не могла быть результатом проявления одной только вполне свободной воли человека, мы глубоко убеждены в том, что она всегда являлась одним из тех орудий, при помощи которых природа достигала тех или других целей в отношении человечества, что она была одним из важнейших, хотя часто и временных, но зато сильных импульсов, толкавших человечество по пути цивилизации, прогресса…» Жертвы, даже уничтожение целых народов и стран – это неизбежное «очищение» от тех, «…которые в данный момент, стоя на ступени развития, лежащей далеко ниже современного общечеловеческого уровня, занимают такие территории, на которых может и должна проявляться деятельность других, более совершенных, более приспособленных ко времени наций…». Таковы «неумолимые» и «разумные» законы природы, «…разрешающей жить тем только организмам, которые приспособлены к условиям своего времени и которые не мешают, не становятся на дороге более развитых и приспособленных…». «…На первый взгляд все это может показаться слишком жестоким, несправедливым, похожим на самое грубое проявление права сильного, что не вяжется с представлением о нашей общей матери-природе. Но мы позволим себе сделать такой вопрос: что выгоднее для человечества – прежняя ли Америка, населенная охотничьими племенами индейцев и не вносившая ничего почти в общую сумму человеческого благосостояния, или Америка настоящего времени, обогащающая человечество новыми изобретениями, усовершенствованиями и массою продуктов современной человеческой жизни, добываемых теперь на той же самой почве, которая незадолго перед этим ничего этого не производила? Вероятно, каждый отдаст предпочтение настоящему перед прошлым…» [70] ЦГА РУз. Ф. 329. Оп. 1. Д. 5. Л. 1–1 об, 3 об, 5 об, 6.

Политические ограничения не позволяли Наливкину в том же духе говорить о завоевательной политике России, поэтому он использовал пример Америки. Однако контекст – город Наманган, только 6 лет тому назад завоеванный русскими; боевые офицеры, с оружием в руках совершившие не один поход в Средней Азии; взятие год назад Скобелевым укрепления Геок-тепе, тут же ставшее известным по всему миру из-за жестокого убийства сотен мирных туркмен; обострившееся соперничество с Британией на Среднем Востоке – не оставляет сомнения в том, что на самом деле имел в виду Наливкин. Довольно сумбурная смесь всяких идей, в том числе либеральных и народнических [71] В распоряжении историков нет никаких данных, которые бы позволяли точно судить о характере политических взглядов Наливкина в 1870-е гг. Все оценки этого периода, в том числе оценки самого Наливкина, принадлежат к гораздо более позднему времени. Тем не менее внимательное прочтение лекции 1882 г., в которой автор с пиететом говорит о прогрессе, о принципе «свободы и равенства» и о поземельной общине, все-таки позволяет говорить о либерально-народнических взглядах. , которая была в голове начинающего востоковеда-любителя, не только не противоречила империалистической логике, но и непосредственным образом ее формировала.

Существует множество других, более «консервативных» объяснений, помимо пацифистского протеста и «хождения в народ», почему Наливкин захотел покинуть службу в действующей армии, а затем и службу как таковую. Уход в 1876 г. в военнонародное управление мог быть вызван не одной лишь неприязнью к войне, но и только что приобретенным новым семейным статусом, желанием создать семью. В «Моих воспоминаниях о Скобелеве» имеется собственный комментарий Наливкина по поводу мотивов, которые предшествовали отставке 1878 г.: «…Началась кипучая, а для меня лично новая и чрезвычайно интересная деятельность. Надо было вводить основы нашей гражданственности среди чуждого нам и чуждавшегося нас населения. Поэтому являлось необходимым, во-первых, знакомиться с этим населением, с его языком, бытом, и нуждами, а во-вторых, по возможности защищать его интересы, интересы нового русского гражданина и плательщика…» [72] НаливкинВ. Мои воспоминания о Скобелеве // РТ. 1906, № 121 (22 июня). Увидев во время своей работы в качестве помощника (заместителя) начальника уезда, что «господа, заседающие в этом [областном. – С. А.] правлении, не имеют решительно никакого представления о туземце и его быте», Наливкин пришел к выводу, что «знать надо очень и очень многое для того, чтобы не делать глупостей, за которые народ должен будет платиться своей шкурой». И далее: «…Хорошо было бы, думалось тогда мне, выйти на некоторое время [курсив мой. – С. А. ] в отставку, надеть халат, уйти в народ и близко, близко с ним познакомиться…» В примечании к этой фразе Наливкин добавил: «…Чем дальше, эта мысль крепла во мне все сильней и сильней, и мне удалось наконец осуществить ее потом, весной 1878 года…» [73] Наливкин В. Мои воспоминания о Скобелеве // РТ. 1906, № 121 (22 июня). Похожим образом писал в одной из рецензий на книги Наливкина востоковед Веселовский: «…Чтобы влияние наше на туземцев Средней Азии было благотворно, нам необходимо изучить их быт во всех подробностях, иначе мы не будем в состоянии ни отличить существенное от второстепенного, ни знать, как поступить в том или другом случае, где настойчиво требовать, где делать уступки, не теряя, однако, собственного достоинства и не упуская из виду государственных интересов…» ( Веселовский Н.И. [Рецензия на книгу] В. Наливкин и М. Наливкина. Очерк быта женщины оседлого туземного населения Ферганы. Казань, 1886 // Записки Восточного отделения Императорского Русского Археологического общества. Т. 1. 1886. СПб., 1887. С. 319).

Несмотря на некоторые народнические аллюзии в этих объяснениях (которые могли быть привнесены автором уже спустя многие годы, либо вызваны романтическими и прогрессистскими настроениями молодого человека), Наливкин, судя по всему, не был в 1876–1878 гг. ни убежденным народником, ни социалистом. Не было никакого протеста или «хождения в народ», по крайней мере в том смысле, как это нередко понималось в советской историографии, – Наливкин не вел подрывную пропаганду среди населения, не пытался возбудить его недовольство против правительства, а занимался исключительно изучением языков, быта и обычаев, сбором рукописей, о чем говорят написанные им в это время статьи и книги. Не было, как я думаю, какого-то «кишлачного уединения» его семьи, едва ли не разрыва отношений с «обществом» (офицерской элитой), превращения русского дворянина в туземца, о чем писали многие историографы, явно окрашивая этот этап жизни Наливкина в романтические краски [74] В одной своей статье в 1917 г. Наливкин писал, что ему с трудом дается преодоление социальных границ, которые отделяют «общество» (элиту) от низших классов (НаливкинВ.П. Надо опроститься // ТВ. 1917, № 31 (29 апреля (2 мая)). Впрочем, в 1917 г. Наливкин был отставным генералом, и эти границы были гораздо более труднопроходимыми, нежели 3040 лет назад. . Продолжая активно сотрудничать с властью [75] Да и в самой власти были не оппоненты Наливкина, а скорее единомышленники. Например, начальником Наманганского уезда был в эти годы подполковник Платон Владимирович Аверьянов, который сам был, видимо, не чужд либеральнонароднических идей, популярных среди образованного класса тогдашней России, и который был в приятельских отношениях с Наливкиным (см.: Абашин С.Н. Община в Туркестане в оценках и спорах русских администраторов начала 80-х гг. XIX в. (По материалам Центрального государственного архива Республики Узбекистан) // Сборник Русского исторического общества. Т. 5(153). М., 2002). , он планировал вернуться на военную службу, вооружившись полученными знаниями для устройства колониального управления и приобщения туземцев к цивилизации. Что и было им сделано в 1884 г. [76] У возвращения на службу были и свои бытовые причины: тяжелое материальное положение семьи Наливкиных, необходимость определения в школу подросших детей.