Кирилл Денисенко - Хроники перевернутых миров. Излом души. Книга первая

Приём препаратов тоже, наверное, сказывается?

Мне всегда интересно, как смотрят дети на бодибилдеров – с уважением и восхищением, – ибо они уверены, что и они станут не менее внушительными в будущем. Человек – обычный человек, – идя по улице со спортивным представителем, ощущает, что тот и молча, ничего не делая, одним своим станом превосходит его. Все хотят быть как супергерои. Если скажут нет – они лгут. Предложите возможность трансформации по щелчку пальца, и выстроится толпа желающих. Но не существует волшебной пилюли. Любое достижение – результат тяжкого многолетнего ежедневного стабильного труда. Вот тут-то начинаются самооправдание и осуждение тех, кто в чём-то более выдающийся, чем ты. Мы видим бодибилдера с немыслимой гипертрофией скелетных мышц и объясняем это результатом того, что он наверняка напичкан стимуляторами. Но препараты принимают во всех видах спорта – от футбола до единоборств. Причем футбол находится на одном из первых мест, дальше идут бегуны на марафонские дистанции, и только где-то на седьмом месте находится бодибилдинг. Скажем, профессиональный футболист, если бы не использовал гормональную терапию, не смог бы больше года выступать в высшей лиге. Он был бы инвалидом. С одной стороны, фармакологические препараты, будучи изначально разработками, служащими сугубо для медицинских целей, помогают быстро восстанавливаться, оставаться максимально здоровыми и продуктивными, с другой – убивают организм, перегружая все эндокринные, секреторные функции организма, становясь для одних зловещим роком, а для других фонтаном вечной молодости. Незнание и небрежное отношение превращает гормональную игру в подобие рулетки. Когда человек бросает тренировки, организм, повинуясь правилам гомеостаза, больше не испытывая преднамеренных стрессов, понимает – незачем приобретать адаптивные качества и испытывать пост-тренировочную гиперкомпенсацию и приходит в изначальное состояние. Вы же не говорите бегуну, прекратившему пробежки и растерявшему былую выносливость, что и его феноменальные рекорды на стометровке были «косметическими». Это же просто смешно – так мыслить. Всё приходит в изначальное состояние. Так же, как и бытие познав, вновь познаём небытие. Или новое рождение…

Как же тогда возможно добиваться честных результатов?

Вспомнился фрагмент из моей первой книги «И.Н.Ф.Е.Р.Н.О. Ад начинается на земле», где детектив приходит к шефу полиции с вопросами о том, где же справедливость. И в ответ, встречая шквал гнева, слышит, что ни о какой справедливости и речи не может быть, что мир абсолютно несправедлив. Им не нужна справедливость. Они добиваются порядка, а он никак не может достигаться справедливыми мерами для граждан. Так же изначально и с историей спорта, с Древнего Рима, где участники спортивных игр употребляли отвары и поедали засушенные тестикулы быков в надежде повысить свой спортивный максимум. В то время проигрыш если и не являлся смертоносным, то ниспровергал в позор презрения, наверняка. Изначально человек с самого рождения стремится прыгнуть выше головы, научиться летать, погружаться на морские глубины и развивать скорость, что недостижима и зверям.Естественное желание быть лучше, быть другим, нежели чем ты был рождён, толкает человека на эксперименты. Одни от природы одарены физической мощью и интеллектом, кто-то болен, кто-то недоразвит, а кто-то всю жизнь стремится стать сильнейшим и умнейшим. Если посмотреть на список запрещённых веществ, то и за пару-тройку чашек кофе вас исключат из соревнований. Выходит, все рядовые граждане по утрам закидываются допингом? И не стоят вашего рукопожатия? Вы можете, положа руку на сердце, определить, где та грань и тропа, которая позорна, и та, которая выложена жёлтым кирпичом, ведя к достижению честных побед?Возьмём плавание, утрировав, конечно. Один человек с ростом 160 сантиметров, другой – 180 сантиметров. Понятно, что размах рук больше у того, кто выше. У одного ласты – 35 сантиметров, у другого – 42 сантиметра. Понятно, что ему тоже будет полегче. Профессиональный спорт – несмотря на всю свою противоречивость, где вам говорят одно, а заставляют спортсменов делать другое, и неугодных обвиняют, вплоть до «уличения» в принятии сиропа от кашля, – существует и держится только на чистых мечтах и порывах людей, верящих, что величию нет предела, что каждый мальчишка и девчонка, что начинают свой путь, установят новые рекорды, увенчав славой свою страну.Только сохранившие свои детские мечты могут достигать немыслимых высот, не боясь всех условностей и запретов. Ими движет надежда, что когда-нибудь мы все сможем дотянуться до звёзд.

***

Я считаю, это самая важная часть нашего «Диалога Души».

Актуальность искусства, я уверен, не в отображении реалий мира, что здесь и сейчас, а в том, как ты делишься тем, что у тебя происходит в душе.

«Задача творца не снизойти до толпы, а протянуть руку и помочь воспарить вместе», – что-то такое слышал; не помню, кто сказал. Перефразировал так, как это вижу.

Мне очень больно от того, что я не успел дописать книгу и прочесть моей бабушке Клавдии, которая была матерью моей мамы, была моей второй мамой. Бабушка, с которой было родство, которое не описать; она научила меня мыслить, задавать вопросы, любить готовить, креститься, молиться, уважать людей, не материться, быть аккуратным, быть учёным человеком, готовым прийти на помощь. То, как инсульт сразил её – ни один человек не заслуживает такой кары. Видеть, как она увядает, путается, как повреждённая лимбическая система превращает её в «Алису в Зазеркалье» и путешественницу во времени.... То, что она по-прежнему ласковая и светится добром, и то, как она ищет свою маму, и как у тебя с трудом срывается с языка, что её матушка давно мертва, что её мамы нет среди нас в этом мире. Невозможно сказать – нет в живых. Человеку страшно и вообразить такое. Нет в живых. Такого невозможно допустить. Мы мыслим, мечтаем, горюем и радуемся, но мы непрестанно мыслим, и мы всегда живы. Жизнь – это то, что мы и есть. Не бывает забвения, не бывает небытия. Мы – живы, и всегда таковыми будем, даже если и память о нас сотрётся из умов людей. Мы продолжаем жить не только в творчестве, в плодах рук наших, в архитектуре, живописи, уложенной дороге, написанных песнях, зачатых детях. В этом память о нас, но не мы сами. Мы должны продолжать жить в любом случае… Я не могу выразить, насколько страшно то, что случилось с бабушкой, тот лабиринт и путаница, что происходила с ней… Благо она узнавала меня… Я её очень люблю. Я изредка кормлю голубей и прошу их передать весточку за рабу божию Клавдию. Люди очень боятся слова «раб», которое используется в терминологии православной веры, не понимая, что здесь кроется понимание раба как работника Бога, а лучше и точнее будет – исполнителя Бога. Понимаете? Это не Богу нужны служения и почитания, Он самодостаточен. Всё это требуется человеку – дабы иметь точный компас, понимать, и приобрести интуицию свыше. Познать, каково это – быть Творцом. Моя книга, всё, что я пишу – это размышления, творчество ради того, чтобы… выплеснуть боль и радость. Я некогда считал – творчество ради творчества. Но – нет. Я так мало и долго пишу. Бросаю… Взявшись и перечитывая в минуты отчаяния, неверия и крушения всего – не понимаю, как во мне было столько слов, которые могут вдохнуть уверенность и направить… Я создаю, не помышляя о правилах или о том, как это прочтут; я создаю жизнь. Это то, что делает меня счастливым.