Леонид Исаенко - Волны памяти. Книга первая

Занятна и дальнейшая судьба всех этих предличинок-личинок-мальков-молоди. Иногда родители вынашивают их в специальных камерах-сумках на собственном теле. А например морские сомы из семейства ариевых, объект промысла в водах Пакистана и Индии, не доверяют это ответственное дело никому. Чадолюбивые папаши, ничем не питаясь, вынашивают икру в собственном желудке, а в случае опасности укрывают даже довольно великовозрастных отпрысков в своём рту. Так же поступает и небольшая рыбка – большерот. Рыбка хоть и невелика, но зато рот – всем ртам рот. Что там сом (хотя у него к моменту инкубации икры рот тоже значительно увеличивается), – у того мальков двадцать-тридцать, школьный класс, а у большерота – целая школа вмещается!

Не меньше вопросов и в отношении питания, темпов роста, суточных и годовых миграций и многого другого. Только получив на них ответ, мы можем уверенно и достоверно судить о количестве рыбы в том или ином районе, участке и почему именно там образовались скопления, а не в другом месте, и что можно ожидать через месяц, квартал, год и в более отдалённом будущем, то есть прогнозировать величину возможных уловов. Этого от нас требует рыбная промышленность.

Собрав данные за несколько лет, чем больше, тем лучше, и обобщив их, мы пытаемся во всем выявить закономерности и взаимосвязи, нарушить которые, впрочем, способно всё, вплоть до периодичности изменения силы и направления морских течений, фаз Луны или усиления-ослабления активности Солнца (число Вольфа). Причём это влияние может сказываться на обитателях океана не только непосредственно (скажем, холодное течение проникло на места нерестилищ и погубило икру), но и через пищевые цепи. Не исключено также антропогенное воздействие – чрезмерный вылов, загрязнение океана, разрушение среды обитания… Следует учитывать также инерционность многих из этих процессов.

Только при поверхностном взгляде распределение жизни в океане может показаться бессистемным и хаотичным, часто это просто пока невидимый или непознанный нами порядок. Наблюдения ихтиологов увязываются с данными гидробиологов и океанографов, и, в конечном счёте, оказывается, что в одних районах океан бурлит жизнью всегда, а в других – только в определённые периоды. Да и что это за жизнь, надо разобраться. Иногда это только низшие звенья пищевой цепи, пока не используемые человеком напрямую – фито и зоопланктон; разве только, что мы дышим кислородом, три четверти которого вырабатывается в океане фитопланктоном.

Но известны районы, где имеются и низшие, и средние звенья – и планктон, и летучие рыбки с крабами, и молодь рыб, – однако потребителей всего этого, крупных хищных пелагических рыб, которым, кажется, сам бог велел здесь жить и благоденствовать – нет. Нет? Или мы их пока не нашли? Я имею в виду промысловые скопления. С налёта такие задачки не решаются. Они поддаются разгадке только при кропотливой, дотошной и добросовестной, пусть иногда внешне скучной и лишенной романтической привлекательности полевой работе в море и соответствующей камеральной – в лаборатории.

Работаем мы следующим образом: я измеряю и взвешиваю рыб, Костя их вскрывает, предварительно соскоблив скальпелем на левом боку над боковой линией несколько чешуек, прикрытых грудным плавником (здесь они лучше всего сохраняют временные отметки – годовые кольца). Тамара, записав порядковый номер рыбы, анализа, дату, длину и вес рыбы, принимает чешуйки от Кости и складывает их в согнутые конвертиком листики блокнота (это так называемая чешуйная книжка). У некоторых рыб: например, ставриды, сомы, сауриды берётся не чешуя (потому, что она мелкая), а отолиты, часть органа равновесия. Небольшие, разной степени прозрачности, размеров и формы парные камешки, кальциевые образования, расположенные в специальной полости в голове по-за глазами рыб и несколько выше. У больших рыб они покрупнее и покрепче, у мелких иногда столь хрупки, что не только взять их, но и сохранить – проблема. Такие собирают в плексигласовые пеналы с ячейками для каждой пары.

Сначала я сообщаю Тамаре длину и массу, затем Костя – пол, стадию зрелости гонад, наполнение желудка, кишечника, степень внутреннего ожирения.

Мы вполне можем заменить друг друга, но лучше, когда каждый делает что-то одно: в этом случае приобретается навык взятия всех показателей, легче отмечаются небольшие отличия, как говорится, набивается глаз, то есть приобретается опыт. Конечно, весовые и линейные характеристики у разных наблюдателей будут одинаковы, а вот те, что определяются визуально, могут разниться, как было с цветом.

Количество рыбы в ведре уменьшается, пухнет чешуйная книжка, мы иногда обмениваемся не относящимися к делу репликами или переспрашиваем что-либо непонятное, но обычно работаем молча. Постукивают гири на весах, клацает ножницами Костя, шуршит бумагами Тамара.

Анализы, анализы, анализы… Самых разнообразных рыб. Их много ещё будет впереди в разное время суток, в разных местах и в разных океанах: Индийском со всеми его морями, Антарктике, Атлантике – от зябких вод банки Агульяс, расположенной южнее одноименного мыса, крайней точки юга Африки до запылённых ветрами Сахары – богатых рыбой вод Марокко. И всё для того, чтобы после, при осмыслении, постепенно, как на листе фотобумаги в медленно действующем проявителе проясниться отдельным чертам биологии, интимной стороне жизни рыб. Но вместе с получением ответа на одни вопросы тут же возникают новые. Теперь я знаю, что конца этому нет и, вероятно, не может быть.

После многих лет работы у меня зародилась и оформилась такая мысль: чем больше мы узнаём о жизни в океане, тем больше возникает вопросов о ней, просто эти вопросы более глубокие, на ином уровне знаний. Обычно, если мне доводилось выступать перед школьниками или в иной аудитории, помня собственный юношеский нигилизм, когда казалось, что всё уже открыто и познано и нашему поколению ничего интересного и нового не узнать, я приводил такое сравнение.

– Представьте себе круг, – и я рисовал на классной доске круг небольшого диаметра. – Всё, что внутри круга – это наши знания о мире, а внешний периметр его соприкасается с пока непознанным. Человечество развивается, накапливает знания, диаметр круга увеличивается, и периметр его соприкасается с всё большим и большим объёмом неизвестного. – Для сравнения я рисовал большой круг. – Так что не волнуйтесь, – утешал я слушателей, – вам и вашим потомкам работы хватит, лишь бы был интерес к познанию.

– Чёрт-те что! – Костя, приняв от меня очередного японского карася, чертыхается, вертя рыбу в руках, растерянно пощёлкивает ножницами над брюшной частью, не решаясь вскрыть её.