Павел Рахшмир - Князь Меттерних: человек и политик

В его глазах Меттерних «совсем не похож на страшилище традиционной либеральной мифологии, на смесь из Люцифера и Макиавелли, Торквемады и фанфарона». Скептически относится французский историк и к автопортрету князя как «непогрешимого оракула, гения, парящего над слабыми человеческими существами, поборника Истины и Права (скалы порядка)» [10] Bertier de Sauvigny G. de. Metternich. P., 1986. P. 496. .

В реальности, убежден Г. де Бертье де Совиньи, все обстояло гораздо прозаичнее. Меттерних представлял собою «человека доброй воли и здравого смысла, великолепно осведомленного о личностях политиков и политических проблемах своего времени, искушенного во всех тонкостях дипломатического манипулирования, в гораздо меньшей степени доктринера и в значительно большей мере оппортуниста и реалиста, чем это может показаться на первый взгляд [11] Ibidem. . В конечном счете герой книги французского ученого «остается, несомненно, масштабной исторической фигурой, поскольку в нем воплощалась тенденция политической мысли и практики его времени» [12] Ibidem. .

Во многом сближается с Г. фон Србиком автор одной из последних биографий Меттерниха, специалист в этом жанре, британец Десмонд Сьюард. Его книга увидела свет в 1991 г., когда Европа стала обретать новый, посттоталитарный облик. «Возникновение в 1990-х гг. объединенной Европы, наряду с распадом Российской империи, в Центральной и Восточной Европе придает актуальность наследию Меттерниха» [13] Seward D. Metternich. The First European. N. Y., 1991. P. 270. – утверждает Сьюард. По его мнению, меттерниховская формула легитимности (за вычетом династического элемента) и традиции могла бы оказаться полезной в Центральной Европе, где, как и в Европе после 1815 г., любые не обеспеченные мирными переговорами изменения границ 1945 г. чреваты ужасными последствиями» [14] Ibid. P. 271. . К сожалению, понятные опасения британского историка оправдались. Легитимность, по Меттерниху, как подчеркивает Сьюард вслед за Киссинджером, – результат принятия, а не навязывания. Что же касается традиции, то в основе ее, на взгляд князя, национализм сугубо культурный, а не расистский [15] Ibid. P. 271–272. . Либералы же были врагами Меттерниха потому, что либерализм означал для него революцию и войну. «Великими врагами» князя были также «шовинистический национализм» и «мессианский социализм». В то время, когда Европа движется к единству, «стоит вспомнить о ненависти Меттерниха к войне и шовинизму, его вере в старую христианскую Европу и об его дипломатическом гении» [16] Ibid. P. 272. .

Проблематика, связанная с внешнеполитической стратегией Меттерниха, стала одним из стержневых элементов вызвавшей громкий резонанс книги Г. Киссинджера «Дипломатия» (1994 г.). Самого автора иногда называли учеником или последователем австрийского канцлера. Нетрудно обнаружить родство между киссинджеровской концепцией разрядки и меттерниховским эквилибром. Если в ранее упоминавшейся книге Киссинджера речь шла о сравнительно коротком периоде воссоздания европейского мира после наполеоновских войн, то теперь автор, успевший побывать главой внешнеполитического ведомства США, рассматривает проблемы формирования мирового порядка в глобальном ракурсе: от времен кардинала Ришелье до наших дней.

Среди творцов различных моделей миропорядка Меттерниху отводится существенная роль. При этом теорию и практику «европейского концерта» Киссинджер не привязывает исключительно к «веку Меттерниха». Он отмечает присущие ей универсальные черты, говорит и о соавторах австрийского канцлера. «Сила и справедливость гармонично дополняли друг друга. Установившееся равновесие уменьшало возможности применения силы; одинаковое представление о справедливости уменьшало желание ее применить» [17] Киссинджер Г. Дипломатия. М., 1997. С. 67. , – так выглядят, по Киссинджеру, наиболее общие принципы этой системы.

Интересно отмеченное им сходство между Меттернихом и президентом Вудро Вильсоном. Австрийский канцлер оказался предшественником американского президента «в том смысле, что он верил, будто бы единая для всех концепция справедливости является предпосылкой сохранения международного порядка. Хотя, конечно, его представление о справедливости было диаметрально противоположно тому, которого придерживался Вильсон…» [18] Там же. . Если американский президент «считал, что демократии миролюбивы и разумны в силу самой своей природы, то Меттерних называл их опасными и непредсказуемыми. Видя страдания, в которые республиканская Франция ввергла Европу, Меттерних отождествлял мир с легитимным правлением. Он ожидал, что коронованные главы древних династий если и не удержат мир, то, по крайней мере, сохранят фундамент международных отношений. Таким образом, легитимность становилась цементом, скрепляющим здание международного порядка» [19] Там же. С. 72. .

Что касается отечественной историографии относительно Меттерниха, то она гораздо представительнее в период до 1917 г. Это вполне понятно, если учесть, какую роль играла тогда Австрийская, а затем Австро-Венгерская империя, рухнувшая почти одновременно с Российской. В последующее время австрийский канцлер фигурировал преимущественно в контексте дипломатической истории или в биографических трудах о таких его современниках, как Наполеон, Талейран, Дизраэли, написанных Е. В. Тарле, А. 3. Манфредом, Ю. В. Борисовым, В. Г. Трухановским.

Имя Меттерниха в дореволюционной России было, как говорится, на слуху и обычно сопровождалось каким-либо ругательным эпитетом. Чаще всего о Меттернихе речь шла в многочисленных трудах, посвященных истории царствований Александра I и Николая I, а также международным отношениям, особенно «восточному вопросу». Биографии Меттерниха были написаны знаменитым российским литературным критиком Д. И. Писаревым (1861 г.) и публицистом X. Г. Инсаровым (1905 г.); этим псевдонимом пользовался видный деятель болгарского и российского социал-демократического движения X. Г. Раковский. К разряду специальных работ о князе можно отнести и книгу В. К. Надлера «Меттерних и европейская реакция» (1882 г.). Но, пожалуй, наиболее глубокое в отечественной историографии исследование о Меттернихе вышло из-под пера ученого широчайшего диапазона, можно сказать, одного из зачинателей российской политической науки, А. Д. Градовского. Его эссе, озаглавленное «Система Меттерниха», базировалось на проницательном анализе только что появившихся в 1880–1883 гг. семи (из восьми) томов документального, мемуарного и эпистолярного наследия князя.

Важно отметить, что и демократ Д. И. Писарев, и вполне благонамеренные, даже официозные авторы сходятся в резко негативных оценках личности австрийского канцлера и его политики. В глазах Писарева Меттерних выглядел ничтожеством уже в силу того, что пытался противостоять прогрессу: «Гениальные люди не становятся в оппозицию требованиям времени, потому что они в состоянии всецело понять эти требования и вынести их на своих плечах» [20] Писарев Д. И. Полн. собр. соч.: В 6-ти т. СПб., 1909. T. 1. С. 582. . «Ум его не выходил из пределов мелкой изворотливости», – утверждал российский автор. «Наш дипломат, – пишет он далее о Меттернихе, – оказывается великим человеком на малые дела; он умеет подольщаться к отдельным шчностям, но не умеет приобретать доверие и любовь целого народа» [21] Там же. .