Павел Рахшмир - Князь Меттерних: человек и политик

Меттерних пытается создать у Франца впечатление о том, что между императрицей и палатином существуют интимные отношения. Хотя Франц не сомневался в супружеской верности Марии Людовики, но оказался серьезно настроен против жены. Составленная Меттернихом подборка из ее переписки содержала весьма нелестные характеристики самого кайзера, кронпринца Фердинанда, Марии Луизы. Меттерних также искусно посеял у Франца подозрения насчет связи императрицы с «русской партией» [233] Corti E.C. Op. cit. S. 321–322, 344–351. . Недовольство Франца I вызвало стремление палатина считаться с венгерской самобытностью, сохранить конституцию Венгрии. Его подозревали в намерении стать с помощью царя королем Венгрии, именовали его «новым Ракоци» [234] Bibl V. Op. cit. S. 88. .

На политике канцлера по отношению к России всегда лежала тень страха перед новым Тильзитом или Эрфуртом. Сен-Жюльену в феврале 1812 г. было дано указание самым внимательным образом следить за тем, нет ли каких-либо признаков подготовки к встрече русского царя и императора французов [235] Demelitsch F. von. Op. cit. S. 575–576. .

По мере приближения к войне Париж все дружелюбнее относится к Вене. Австрийцам дали понять, что их стране будет отведено важное место в новой европейской системе. После разгрома России Франция направит свои силы на морскую войну против Англии, а Австрия станет стражем континента. От такой перспективы у Меттерниха и Шварценберга захватывало дух, хотя они не забывали выторговывать и мелкие уступки или, точнее, обещания, векселя, расчет по которым предполагался в недалеком будущем, когда Наполеон одержит очередную победу.

Кульминацией франко-австрийского сближения явилась встреча Наполеона и Франца I в Дрездене 17–19 мая 1812 г. В самый канун похода на Россию император французов избрал этот город для своеобразного смотра своих союзников-вассалов. Особое значение он придавал приезду тестя, «папы Франсуа». На этот раз Марии Людовике не удалось удержать мужа. Приманкой для Франца была встреча с Марией Луизой, которую Наполеон взял с собой. Меттерних надеялся, что Мария Людовика поддастся чарам Наполеона, и тогда ему легче будет проводить свой курс. Однако его ожидания не оправдались. Несмотря на все старания корсиканца, Мария Людовика устояла.

Зато кайзер Франц окончательно попал под влияние зятя. Он готов был идти за ним хоть на край света, что казалось совершенно невероятным, учитывая его обычную сдержанность, неэмоциональность его натуры. К изумлению своего канцлера, Франц I собрался сопровождать Наполеона в предстоящем походе. Меттерниху пришлось объединить усилия со своей ненавистницей Марией Людовикой, чтобы удержать распалившегося кайзера.

Сам Меттерних высоко оценивал результаты встречи. «Как я и предвидел (один из любимых его оборотов. – П. Р. ), – писал он «верному» Гуделисту, – Наполеон пустил в ход все свое кокетство по отношению к нашему монарху. Оба императора абсолютно довольны друг другом, и наше пребывание здесь будет иметь самые плодотворные последствия» [236] Цит. по: Corti E.C. Op. cit. S. 332. . Как замечает швейцарский историк Э. Корти, Меттерних был «более уверен в победе Наполеона, чем тот сам» [237] Ibid. S. 336. .

Но Меттерних не был бы самим собой, если бы не попытался подстраховаться на случай, пусть самый маловероятный, неудачи. В глубочайшей тайне через генерала Нюджента он пытается успокоить англичан. Встречаясь с представителями Пруссии и России Гумбольдтом и Штакельбергом, Меттерних убеждает их, что франко-австрийский договор направлен на сохранение мира [238] Demelitsch F. von. Op. cit. S. 596. . Своему, можно сказать, специальному посланнику в России Лебцельтерну Меттерних поручил успокоить русских через посредство слывшего другом Австрии Кошелева. Хотя Сен-Жюльен затребовал свои паспорта вслед за французским послом в Петербурге Лористоном, это не было полным разрывом отношений. Он просил разрешения оставить в российской столице секретаря посольства. Сен-Жюльену сначала тоже предложили остаться в Петербурге в качестве частного лица. Царь, правда, вопреки Кошелеву, был против сохранения связей с Австрией после разрыва дипломатических отношений, но Меттерних, объявляя России войну, дал понять Штакельбергу, что их личные отношения не меняются и тот может оставаться в Австрии, но только не в Вене, Бадене и Теплице. И действительно, российский посол Штакельберг всю войну прожил в своем доме в Граце, поддерживая постоянную переписку с австрийским канцлером [239] Ibid. S. 599. .

Чтобы смягчить российского императора, Меттерних в разговоре со Штакельбергом перед началом кампании уверял того, что Австрия будет играть исключительно вспомогательную роль, она будет создавать видимость участия в военных действиях, вести себя подобно тому, как вела себя Россия в 1809 г. Как и Россия, Австрия опасается того, что Наполеон завоюет всю Европу. Россия всегда может рассчитывать на Австрию как на друга в наполеоновском лагере, как на возможного посредника в мирных переговорах. При этом Меттерних не упустил возможности уколоть Штакельберга, напомнив, что Россия все-таки получила в 1809 г. вознаграждение за счет австрийской Галиции. Австрия же, утверждал канцлер, не претендует на чужие территории. Поскольку союзный договор с Францией перестал быть тайной, Меттерних упомянул Силезию, но подчеркнул, что Австрия примет эту территорию только в том случае, если Пруссия получит компенсацию.

Когда заговорили пушки, дипломатам пришлось умолкнуть, отойти в тень до своего часа. Меттерниху тоже оставалось ожидать вестей из России, чтобы не упустить подходящий момент и зорко наблюдать за внутренней оппозицией. Приближался кульминационный период его политической жизни.

Именно благодаря событиям тех примерно двух лет, о которых пойдет речь в этой главе, Меттерних был вознесен историей до уровня вершителей судеб Европы. Ему приходилось гораздо чаще приноравливаться к обстоятельствам, чем подчинять их себе. Фигурой всемирно-исторического масштаба он стал не в силу собственных выдающихся качеств, а в результате противостояния, в известной степени вынужденного, такой грандиозной исторической личности, как Наполеон.

По иронии истории как раз этот самый остросюжетный и динамичный период жизни сам Меттерних постарался подогнать под свой искусственно созданный постфактум образ хитроумного врага Наполеона, сумевшего постепенно опутать гиганта почти невидимыми, но прочными сетями. Ради этого пришлось замуровать в архивах свидетельства, опровергавшие легенду о Меттернихе как последовательном, но терпеливо дожидавшемся своего часа противнике Наполеона. Основательно поработавший в архивах Э. Корти отмечал, что Меттерних поступил вразрез с собственной декларацией, заявленной в 1849 г., когда изгнанный революцией канцлер жил в Англии: «Мое страстное желание, чтобы все, что я когда-либо написал, стало достоянием гласности». На самом деле он собственноручно делал пометки в предназначенных к печати документах, указывая, какие из них следовало публиковать, а какие опускать. Особые же усилия Меттерних прилагал к тому, чтобы заставить всех забыть, «как сильно был он привержен Наполеону до 1812 г.», и убедить, «что он будто бы никогда не верил в его звезду, а все предчувствовал и предвидел заранее» [240] Corti Е. С. Op. cit. S. 10. .