Павел Рахшмир - Князь Меттерних: человек и политик

Первые вести из России, казалось, подтверждали расчеты и прогнозы австрийского канцлера, правда, достигали Вены они с большим запозданием. Так, о вступлении Наполеона в Москву стало известно через 20 дней. Судьбу России Меттерних считал предрешенной, пророчил ей «утрату европейской экзистенции». После Бородинского сражения Клеменс пишет Францу: «Во всяком случае Россия будет отброшена на сто лет назад» [241] Ibid. S. 360. .

Однако он не исключает нового Тильзита даже в том, почти невероятном, на его взгляд, случае, если царь все же одержит победу. Ведь он будет слишком слаб, чтобы продолжать войну за пределами России [242] Demelitsch F. von. Op. cit. S. 545. . Неожиданно Наполеон требует от Австрии 80 тыс. солдат. Это было первым сигналом о неблагополучии дел Великой армии. Тем не менее Меттерних не может воспринять поражение Наполеона как реальность. Его мысли все еще бьются в тильзитской колее. Под этим углом зрения он расценивает миссию Лористона, бывшего французского посла в России, отправленного теперь Наполеоном к Александру I для мирных переговоров. Изощренный ум Меттерниха подсказывает ему ход, который становится уже традиционным в его дипломатическом искусстве. Почему бы Австрии не предложить свое посредничество? Чтобы предотвратить пугающий его новый Тильзит, канцлер предлагает идею «всеобщего мира» [243] Ibid. S. 548. . Тогда Австрии и ему лично достанутся лавры спасителя Европы, а самое главное, не будет резко нарушен европейский эквилибр, не успеют поднять голову опасные подрывные силы, проникнутые революционным и национальным духом.

Через своего «верного» Флоре Меттерних спешит поделиться с французским министром иностранных дел Маре своей «прекрасной мечтой». Клеменс предлагает собственные услуги в качестве посредника-умиротворителя. Он готов немедленно отправиться в самый отдаленный уголок России [244] Ibidem. . Идею австрийского канцлера французский министр воспринял весьма одобрительно, но сожалел, что без участия Англии мирный процесс не будет носить всеобщего характера, а вовлечь упрямых британцев в это дело вряд ли удастся.

К тому же Маре и дипломатическому корпусу по распоряжению Наполеона пришлось срочно перебираться в Варшаву, где после потери Великой армии временно обосновался император. Там же оказался и Флоре. В депеше, адресованной ему (от 9 декабря 1812 г.), Меттерних чувствует себя увереннее. Великой армии больше нет, цена победы для России тоже достаточно велика, Австрия, похоже, обретает свободу рук. Складывается ситуация, которую Меттерних прогнозировал и обсуждал с Талейраном еще во времена своего парижского посольства.

Но с неожиданной стороны вдруг раскрылся русский царь, тот самый, которого Меттерних считал неспособным противостоять гиганту. Тревогу вызывало стремление царя использовать «силу и взлет национального воодушевления» [245] Ibid. S. 551. .

Пока Меттерниха больше занимает проблема всеобщего умиротворения, которое обеспечит Австрии почетное место в Европе, чем вопрос – на чью сторону стать. Канцлер всячески подстегивает формирование новых полков и дивизий, чтобы быть не просто посредником, а арбитром. От обилия вариантов, множества комбинаций опять прямо-таки кружится голова.

Заверяя в преданности французов, Меттерних начинает оказывать на них давление. В тайной депеше Флоре он дает указание, чтобы тот намекнул Маре, что Россия сулит Австрии златые горы, а Англия готова предоставить ей субсидию в 10 млн. Флоре поручено сказать французам, чтобы они не вводили войска в Галицию, так как это может спровоцировать русских [246] Ibid. S. 556. . К Наполеону был отправлен один из искуснейших австрийских дипломатов граф Бубна, пребывавший в незаслуженной опале у императора Франца.

Наполеон готов выслушивать мирные идеи и планы, но лишь для того, чтобы требовать от австрийцев платежей по векселям союза 14 марта 1812 г. Ему нужны пехотинцы и кавалеристы, особенно лошади взамен погубленных в России. Дополнительно к корпусу Шварценберга он требует 30 тыс. пехоты и 12 тыс. кавалерии [247] Ibid. S. 560. .

20 декабря 1812 г. корпус Шварценберга продвигается к Варшаве, чтобы воспрепятствовать пруссакам вторгнуться вглубь территории великого герцогства Варшавского. О позиции Шварценберга можно судить по таким его словам: «Чем больше оба колосса взаимно ослабят друг друга, тем лучше» [248] Цит. по: Corti E. C. Op. cit. S. 364. . С солдатской грубоватостью он высказал то, что было теперь на уме у Меттерниха. К русским с миссией, аналогичной миссии Бубны у французов, он посылает графа Штадиона. Тому легче найти общий язык с царем, он всегда принадлежал к «русской партии». Одновременно Клеменс избавлялся от опасного соперника, так как его позиции сильно ослаблены из-за поражения Наполеона, и венские враги могли бы попытаться заменить его Штадионом.

Хотя Меттерних еще не собирается разрывать союз с Наполеоном, но от союза он все явственнее дрейфует к посредничеству. Линию барона Штейна и других прусских патриотов, взывавших к немецкому национальному чувству, к мести, Меттерних решительно отвергал. Обращение к массе – игра с огнем, таящая непредсказуемые угрозы для монархов. В депеше, адресованной Н. П. Румянцеву, Штакельберг, ссылаясь на мнение Меттерниха об опасности народных движений, отмечает, что подобный взгляд разделяет и баварский посланник граф Рехберг: «Оба считают, что эта палка о двух концах. Они опасаются того, что, отпустив однажды поводья, правительства окажутся не в состоянии снова взять в свои руки бразды правления и что, единожды усвоив эту школу, немцы могут стать опаснейшими последователями только что обузданных французских якобинцев» [249] Внешняя политика России XIX и начала XX века (далее – ВНР). Серия первая. М., 1970. Т. VII. С. 112. .

Национально-революционный подъем для Меттерниха неизмеримо опаснее Наполеона. Политика – дело немногих избранных. Не нужно ничего героического. Только верные средства. Предстоит захватывающая шахматная партия, а если точнее, нечто вроде сеанса одновременной игры на нескольких досках сразу. Это требует напряжения всех интеллектуальных и нервных потенций. Ему противостоит множество внешних противников и соперников, а кроме того, плетут заговоры и в самой Австрии.

В конце января 1813 г. Меттерних заполучил письмо эрцгерцога Иосифа (его переписка все еще была под контролем) к его теще, императрице-матери Елизавете Федоровне. Вице-король Венгрии жаловался на то, что его брат следует неверным советам. «Тягостнее всего, – писал он, – видеть, что мы боремся за чуждое для нас дело, против наших естественных союзников» [250] Цит. по: Corti Е. С. S. 367. . Палатин Иосиф ссылался при этом на единство взглядов с императрицей Марией Людовикой. Об этом канцлер и кайзер уже знали. Меттерних надеялся, и не зря, что Франца выведут из себя заключительные слова письма: «Императрица, мои братья и все разумные люди придерживаются такого же мнения». На всякий случай Меттерних даже сочинил за Франца письмо непокорному брату. Хотя письмо отослано не было, но император при всей внешней невозмутимости затаил зло на братьев. Канцлер тем самым в какой-то мере подстраховал себя с этой стороны.