Николай Шахмагонов - Оперировать немедленно

В конце 1983 года Михаил Филиппович заболел воспалением лёгких. Ну что ж, болезнь, хоть и очень нехорошая, по его мнению – хирурга онколога, – но всё же это ещё не самый страшный недуг.

Подлечили, как и принято, примерно за две недели.

Снова вернулся на службу. Но что-то ему не нравилось в себе после выздоровления. Заглянул к рентгенологам. Попросил посмотреть лёгкие – внимательно посмотреть и снимки сделать.

Сам снимки изучил. Нет, всё в порядке. Придраться не к чему.

Но некоторые, хорошо известные ему симптомы нет-нет да проявлялись.

«Да что же это такое? Воспаление не долечили что ли?»

В одно и то же время суток поднималась температура. Небольшая такая. Беспокоящая.

«Неужели где-то опухоль?» – размышлял он.

Пытался определить, на какой же орган грешить? Подозрение пало на лёгкие. Подождал ещё день-другой-третий. Симптомы не проходили.

Снова пошёл к начальнику рентгенологического отделения. Сообщил о своих подозрениях. Заметил, как встревожился врач. Начальник отделения решил смотреть сам. Посмотрел и сразу повеселел:

– А вы не правы, Михаил Филиппович. У вас обычное воспаление лёгких.

– Значит, всё же не долечил, рано выписался, – сказал Гулякин, чувствуя, как сразу отлегло от сердца.

Пока стоял под рентгеновским аппаратом, неотступно думал о Марии Алексеевне (Маше Морозовой давно уже Гулякиной): «Как она перенесёт – если с ним что случится – ещё одно тяжёлое горе».

Вылечили быстро. Через две недели и следов не осталось от неприятностей, вызванных болезнью. Но прошло некоторое время, и всё началось сначала. На этот раз смотрели ещё более тщательно.

– Нет, Михаил Филиппович, ничего не нахожу, ничего, – говорил рентгенолог. – Ну хорошо, вижу, не верите. Посмотрю ещё разок.

– Да уж заморозили совсем, – тихо сказал Гулякин. – Холодно же, оказывается, у вас…

Ему принесли одеяло, укрыли, дали немного отогреться и снова пригласили к аппарату. На этот раз смотрели особенно внимательно. Начальник рентгенологического отделения заключил:

– Наверное, надо сделать бронхоскопию. Есть очаг, похожий на воспаление. Проверить бы поточнее.

И снова исследование.

«Как же всё-таки сложна диагностика, как важно, чтобы врачи были предельно чуткими и внимательными с каждым больным, прислушивались к жалобам и не спешили ставить привычные диагнозы, – думал Гулякин всё более убеждаясь, что предположения верны: – Надо запомнить всё, что чувствую, надо обязательно всё это зафиксировать».

Врач, делавший бронхоскопию, держался спокойно, но вдруг Михаил Филиппович почувствовал, что в ход пошли щипчики.

«Та-ак…Теперь всё ясно… Берут на биопсию, а значит, что-то нашли».

Когда исследование завершилось, спросил:

– Ну, каков результат?

Врач, проводивший исследование, уклонился от ответа. Но Гулякина не обманешь.

– Завтра всё скажем точно…

– Хорошо! – согласился на это и, обратившись к начальнику хирургического отделения, спросил: – Палаточка у вас свободная есть?

– Есть.

– Вот и хорошо. Тогда пойду, прилягу. Что-то замёрз и устал.

Вечером потянуло курить. Вышел в специально отведённое место, достал пачку сигарет, затем убрал её в карман и вернулся в палату. Удержался и утром. Снова достал пачку, смял её и бросил в урну. Решил: «Всё, больше ни одной сигареты!»

Пригласили на консилиум. В кабинете собрались начальник госпиталя, начальник медицинской части, главный хирург…

Гулякин остановился перед ними, посмотрел на озабоченные, встревоженные лица. Все пытались прятать глаза. Знали – Михаил Филиппович по одному только взгляду всё поймёт.

– Ну вот, все в сборе. Не хватает только главного онколога, – с улыбкой сказал Гулякин.

В ответ – молчание. Никто не решался первым объявить результат исследования и диагноз.

Тогда Гулякин сам обратился к главному хирургу генерал-майору медицинской службы профессору Шеляховскому:

– Как вы считаете, очаг локализован?

Тот поднял голову, внимательно посмотрел на Гулякина и ответил:

– Ну вот, Михаил Филиппович уже и сам диагноз поставил. Думаю, что очаг локализован.

– Обойдёмся удалением только верхней доли лёгкого?

– Да, конечно, – снова ответил Шеляховский.

– Тогда о чём разговор? Сегодня среда. В пятницу назначим операцию…. В субботу и воскресенье полежу в отделении интенсивной терапии, а в понедельник в обычную палату перейду.

Все заговорили вместе. Уверенность Гулякина передалась и его товарищам по службе.

Начальник госпиталя спросил:

– Кого назначим оперирующим хирургом?

– Только не наших, не госпитальных, – сказал Гулякин и, заметив удивление на лицах, пояснил: – Нет, не думайте. Я целиком своим верю, – и перечислил всех, кто мог бы сделать операцию. – Но вы же сами знаете, что исход может быть неожиданным. Тогда человеку трудно будет работать в госпитале.

Михаил Филиппович не договорил, но все поняли, что он имел в виду. Гулякина в госпитале очень любили и уважали. А если бы беда произошла, причём, вовсе не по вине хирурга?! Каждый ли смог бы понять, что не по вине?

– Значит, пригласим из другого учреждения? Кого?

Гулякин назвал несколько фамилий, потом прибавил:

– Впрочем, думаю, кого конкретно из них пригасить, лучше решить главному хирургу.

…Когда везли в операционную, Гулякин шутил и подбадривал хирурга и ассистента, улыбался.

Но вот прозвучала команда: «Наркоз», и он погрузился в сон.

А у дежурного по хирургическому отделению в эти минуты непрерывно звонил телефон. Хотя никто и ничего в госпитале не объявлял, об операции узнали практические все.

Но что мог ответить дежурный? В операционную вход запрещён. Он знал одно: пока всё идёт по плану.

Наконец, просочились первые сведения:

«Операция окончена!»

– Что говорит хирург? Как самочувствие Михаила Филипповича? – такие вопросы сыпались отовсюду.

– Вышел из наркоза, – сообщал дежурный. – Доставлен в отделение интенсивной терапии.

Если было можно, наверное, выстроилась бы очередь из тех, кто хотел бы в эти минуты взглянуть на Гулякина, сказать ему доброе, ласковое слово. Но у постели бессменно находилась лишь одна фронтовая медсестра Маша – Гулякина Мария Алексеевна. (См. Николай Шахмагонов. Золотой скальпель).

Михаил Филиппович подбадривал её, сердился:

– Маша, будешь плакать, попрошу, чтобы вместо тебя прислали кого-нибудь другого.

И на глазах её, как когда-то в палате медсанбата, когда шла борьба за его руку, высыхали слёзы.

Через три дня вдруг резко ухудшилось общее состояние. И снова был встревожен весь госпиталь, снова собирался консилиум.

Михаил Филиппович сам помог определить, что случилось:

– Передозировка антибиотиков. Пройдёт!