Владимир Смирнов - «Чёрная мифология». К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн

Деятельность школы была свёрнута в 1933 году. С 1929 по 1933 год было сделано три выпуска немецких слушателей: в 1929/30 гг. – 10 человек, в 1931/32гг. – 11 человек, в 1932/33гг. – 9 человек [63; 38]. Итого – 30 человек. Причём, надо учесть, что столь малое количество германских слушателей в каждом учебном году не случайно: договором о создании школы изначально оговаривалось, что единовременное количество слушателей со стороны рейхсвера не должно превышать 16 человек [16; 35].

За этот же период в школе прошли обучение 65 советских курсантов, т.е. более чем в 2 раза больше, нежели немецких. Большинство из них были строевыми командирами и преподавателями бронетанковых вузов, меньшая часть представляла инженерный состав [63; 39].

А теперь о Гудериане, который, якобы, проходил обучение в танковой школе «Кама». Мы вновь вынуждены разочаровать «демократических» любителей «жареных» фактов: Гудериан в Казани не учился. Но, в отличие от Геринга, в Советской России он всё-таки бывал. Однажды. И даже в Казани. И даже в таковой школе «Кама». Летом 1932 года он приезжал в этот учебный центр с инспекцией [63; 42].

Химический полигон «Томка». Договор о проведении совместных аэрохимических испытаний был подписан 21 августа 1926 года [63; 43].

Советская сторона предоставляла полигон и должна была обеспечить необходимые условия работы. Немцы брали на себя обучение в течение опытов советских специалистов. Однако если в авиационном и танковом проектах упор делался на подготовку кадров, то в области военной химии советско-германское сотрудничество преследовало в основном исследовательские задачи, а подготовка кадров была целью второстепенной [63; 43].

Обе стороны могли получать образцы всех применявшихся и разработанных при проведении совместных испытаний приборов и чертежей. Кроме того, договором предусматривалось, что все протоколы испытаний, чертежи, фотоснимки будут выполняться в двойном количестве и равномерно распределяться между сторонами [63; 44].

Техническое руководство опытами осуществляли немцы, административное – советская сторона [63; 44].

Предусматривалось, что все расходы по подготовке полигона и проведению испытаний будут оплачиваться на паритетных началах. В реальности советские затраты были значительно меньше германских. Так, за три с небольшим месяца 1926 года наша сторона, по сообщению И.С. Уншлихта, заместителя председателя РВС СССР, курировавшего совместные советско-германские проекты в военной сфере, затратила на проведение совместных испытаний на химическом полигоне всего около 20 тысяч рублей, в то время как немецкие расходы составили несколько сот тысяч рублей (более точной цифры И.С. Уншлихт не приводит) [63; 45]. А в 1929 году нами было потрачено 257 тысяч рублей, а немцами – 780 тысяч марок [63; 46].

Практическая деятельность по проведению испытаний началась в конце сентября 1926 года. Первоначально испытания проводились под Москвой на полигоне «Подосинки» [63; 44]. В 1927 году были проведены необходимые строительные работы на химическом полигоне «Томка» около станции Причернявская неподалёку от города Вольска Саратовской области, после чего совместные испытания были перенесены туда [63; 45]. Отрабатывались различные способы химической атаки, испытывались новые прицельные приспособления, созданные немецкой стороной, проверялась надёжность средств химической защиты, определялись наиболее эффективные способы дегазации местности [63; 45].

После прихода нацистов к власти в 1933 году совместные работы на химическом полигоне были свёрнуты.

Было ли сотрудничество в области боевой химии выгодно и полезно для Красной Армии? Безусловно. Ведь нам пришлось начинать практически с нуля, поскольку имевшиеся в СССР заводы по выпуску боевых химических средств безнадёжно устарели, а оставшиеся после Первой мировой войны 400 тысяч химических снарядов пришли в негодность [63; 46]. Благодаря сотрудничеству с немцами, наша страна сумела в кратчайшие сроки встать в области химических вооружений вровень с армиями ведущих мировых держав. Менее чем за десять лет были созданы химические войска, налажено производство средств химического нападения и защиты, появилась целая плеяда талантливых военных химиков [63; 46-47].

Что же касается повышения квалификации немецких офицеров, то она, в значительной степени, проходила не в СССР, а в других странах. И, как это не покажется странным, это были страны-создательницы Версальско-Вашингтонской системы послевоенного устройства мира. Так, скажем, доподлинно известно, что немецкие офицеры-химики изучали постановку химического дела в армии Соединённых Штатов [63; 48]. Есть сведения о техническом сотрудничестве рейхсвера с армиями Великобритании и Чехословакии (и не только в вопросах военной химии, но и в танковой, и авиационной сфере тоже) [63; 48].

Таким образом, ознакомившись с фактами деятельности тайных учебных центров германской армии на территории СССР, мы можем ещё раз повторить вывод: не Советский Союз «ковал фашистский меч», а Германия сделала многое для «отковки советского меча». Все «охи-вздохи» «правдоискателей» вокруг деятельности Липецкой авиашколы, Казанской танковой школы и совместного химполигона – не более, чем «демократическая истерика». Ничего общего с реальностью эти «охи-вздохи» не имеют.

ГЛАВА II

ПОЛЬСКИЙ КРИЗИС И

ПОДПИСАНИЕ ПАКТА МОЛОТОВА – РИББЕНТРОПА

События, связанные с польским кризисом, события, в ходе которых и началась Вторая мировая война, дают максимально обильную пищу обвинителям СССР: дело в том, что в ходе этого кризиса был подписан 23 августа 1939 года советско-германский договор о ненападении, получивший название пакта Молотова–Риббентропа. Обвинители СССР полагают, что этот пакт способствовал началу Второй мировой войны. Подобная точка зрения, отстаиваемая западной историографией и подхваченная доморощенными искателями «исторической правды», основывается на позиции английского руководства, сформулированной ещё 30 августа 1939 года:

«Судьба войны и мира находится сейчас в руках СССР» [51;50].

В советской исторической науке существовала другая точка зрения: пакт не оказал никакого влияния на начало германо-польской войны, переросшей во вторую Вторую мировую, поскольку она была запланирована Гитлером ещё в апреле 1939 года. На такой же позиции стоят и многие современные российские историки [51; 50].

Точки зрения, как видим, взаимоисключающие. Какая из них верна? Посмотрим.

После захвата немцами Чехии Польша оказалась с трёх сторон окружённой Германией. Поляки очень скоро почувствовали себя неуютно.

Франция была обеспокоена не на шутку (своей судьбой, а не судьбой Польши, конечно).