Люси Кук - Неожиданная правда о животных. Муравей-тунеядец, влюбленный бегемот, феминистка гиена и другие дикие истории из дикой природы

Из-за этого некоторых животных в бестиариях почти невозможно узнать. Слонов, например, превозносили за то, что они самые добродетельные и мудрые, такие «тихие и кроткие» [8] Edward Topsell. The History of Four-Footed Beasts and Serpents and Insects. London: DaCapo, 1967. F. p. 1658. , что даже имеют свою религию. О них говорили, что они «питают великую ненависть» [9] Цит. по: Ibid. P. 90. к мышам, зато любят свою страну так сильно, что мысль о родной земле вызывает у них слезы. Что же до прелюбодеяния, то слоны – «самые целомудренные» [10] Цит. по: Ibid. , они остаются со своими супругами всю жизнь, которая продолжается триста лет. Они с таким отвращением относятся к измене, что наказывают тех, кого ловят на ней. Все это сильно удивило бы обычного слона, который определенно наслаждается многоженством.

Попытки искать наши черты в животных и применять к ним моральные суждения продолжались и в более просвещенные времена. Возможно, больше всего по этой части грешил знаменитый французский натуралист Жорж-Луи Леклерк, граф де Бюффон, ярчайшая звезда этой книги. Великолепный граф, один из лидеров научной революции, как ни парадоксально, пытался вывести естественную историю из тени Церкви. Однако его эпическая 44-томная энциклопедия – до смешного моралистическое сочинение, которое благодаря восхитительно расцвеченной прозе (в подобном стиле писалось большинство научных работ той эпохи) читается скорее как роман, а не как научный труд. Его уничижительная критика животных, чей образ жизни он не одобрял (вспомним нашего друга ленивца – та самая «низшая форма существования» [11] Цит. по: Gould S. J . Leonardo’s Mountain of Clams and the Diet of Worms: Essays on Natural History. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2011. P. 380. , по мнению французского аристократа), почти столь же забавно далека от истины, как чрезмерное обожание тех животных, которых он восхвалял. Одним из его любимчиков был бобр, от тяжелых трудов которого, как вы узнаете, граф положительно потерял рассудок, и великий Бюффон превратился в какого-то буффона – если знать, как все обстоит на самом деле.

Такие антропоморфические порывы бывают и в наши дни. Панды такие хорошенькие, что поддерживают в нас стремление заботиться о них, которое подавляет способность к суждению. Нам хочется думать, что это неуклюжие мишки, стесняющиеся секса и неспособные выжить без нашего вмешательства, а вовсе не ветераны выживания, свирепо кусающиеся и склонные к беспорядочному групповому сексу.

Я изучала зоологию в начале 1990-х годов под руководством выдающегося биолога-эволюциониста Ричарда Докинза, и меня научили размышлять о мире, опираясь на генетические связи между видами – как степень родства влияет на поведение. Кое-что из того, чему меня учили, уже изменилось благодаря недавним открытиям, которые показали, что путь , который геном считывается на клеточном уровне, столь же важен, как и его содержание (так, у нас может быть 70 % общей ДНК с червем баланоглоссом, но при этом наши званые обеды намного интереснее). Я упоминаю это, чтобы подчеркнуть: каждое поколение – включая и мое – думает, что знает о животных больше предшествующего, но на самом деле и мы часто бываем неправы. Многое в зоологии не более чем изощренные догадки.

Современные технологии позволяют нам лучше гадать. Как продюсер и ведущий документальных фильмов по естественной истории я объехала весь мир и удостоилась чести пообщаться с некоторыми из наиболее преданных делу научных умов, добывающих истину в копях открытий. В Масаи-Мара я встречалась с человеком, который измеряет IQ животных, в Китае – с распространителем порнографии про панд, в Англии – с изобретателем, который придумал (с научной целью) «жопометр» для ленивцев, а в Шотландии – с автором первого в мире словаря шимпанзе. Я гонялась за пьяным лосем, пробовала бобровые «яички» [12] Очевидно, имеются в виду препуциальные железы. , смаковала афродизиаки из амфибий, прыгала со скалы, чтобы полетать с грифами, и пыталась сказать несколько слов по-бегемотски. Полученный опыт открыл мне глаза на многие удивительные истины о животных и в целом на состояние зоологии. Эта книга – моя попытка поделиться с вами этими истинами, собрать воедино самые большие заблуждения, ошибки и мифы о животном царстве, которые мы сочинили (кто бы ни был их поставщиком – великий философ Аристотель или голливудские потомки Уолта Диснея), и создать собственный зверинец неверно понятых.

Приготовьтесь к невероятным историям. Только не ждите, что все они будут правдивыми.

Род Anguilla

Аристотеля беспокоили угри.

Сколько бы великий греческий мыслитель их ни вскрывал, он не мог обнаружить у них половые признаки. У любой другой рыбы, которую он изучал на Лесбосе, была хорошо заметная (и часто довольно вкусная) икра и явные, хотя и скрытые в теле семенники. Но угорь казался совершенно бесполым. Поэтому, когда в IV веке до н. э. Аристотель стал описывать угрей для своего основополагающего труда о животных, этот самый методичный из натурфилософов был вынужден заключить, что «угри… не рождаются ни от спаривания, ни из яиц» [14] Цит. по: Аристотель . История животных / пер. с др. – греч. В. П. Карпова; под ред. и с прим. Б. А. Старостина. М.: РГГУ, 1996. , а появляются из «так называемых земляных кишок» [15] Historia Animalium. D’Arcy Wentworth Thompson (trans.) // The Works of Aristotle. Oxford: Clarendon, 1910. P. 288. , их спонтанно порождает грязь. Он думал, что черви, которых мы видим в мокром песке, и есть зародыши угрей, появляющиеся из земли.

Аристотель был первым настоящим ученым [16] О том, что такое «настоящая наука», много спорят философы и историки. Существует точка зрения, согласно которой современная наука – это продукт Нового времени, Возрождения и Реформации. Она существенно отличается от того, что считали наукой как во времена Аристотеля, так и в Средние века. и отцом зоологии. Он сделал важные научные наблюдения о сотнях созданий, но я не удивлена, что угри его перехитрили. Эти скользкие типы особенно хорошо умеют скрывать свои тайны. Идея, что они появляются из земли, фантастична, но не более, чем правда, поскольку так называемый обыкновенный речной угорь Anguilla anguilla начинает свою жизнь икринкой, отложенной в дебрях подводного леса в Саргассовом море, самой глубокой и соленой части Атлантики. Эта живая фитюлька размером с рисовое зерно пускается в трехлетнюю одиссею к рекам Европы [17] Личинку угря (лептоцефала) несет к берегам Европы течение Гольфстрим. , за время которой претерпевает превращение, как если бы (я, конечно, несколько утрирую) медведка стала медведем. Затем угорь проводит десятилетия в иле [18] Угорь ведет достаточно активный, преимущественно ночной образ жизни, иногда, правда, действительно зарываясь в ил днем и во время зимней спячки. и жиреет, ибо только так он может повторить изнуряющий путь длиной шесть тысяч километров обратно к своему потайному океанскому лону, где в темных глубинах он снова отложит икру и умрет.