Сью Блэк - Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас

В этом произведении Херста две вещи тревожат меня особенно сильно. Использование дорогостоящих бриллиантов в столь экстравагантном изделии – это, конечно, не мое дело. Но тот факт, что череп, с которого был снят слепок, художник купил в лавке таксидермиста в Айлингтоне, заставляет задуматься об этике современного общества, допускающей продажу и покупку останков наших предков, вне зависимости от их древности. Когда-то эти останки были чьим-то сыном или дочерью. Если мы не допускаем и мысли, чтобы распродавать кости из семейного склепа, то почему не распространяем свою лояльность на людей из другой эпохи? Во-вторых, зубы были настоящие: их вынули из черепа и вставили в слепок, то есть нарушили целостность останков из творческих соображений. Это очень мне не нравится, как и тот факт, что некоторые зубы художник вставил не на свои места.

Пожалуй, привлекательность символики с черепами заключается в том, что череп – самый узнаваемый фрагмент человеческих останков и ключевой элемент человека как личности: в черепе заключен наш мозг, то есть наш интеллект, наша воля, наши чувства и, как некоторые считают, даже душа. Мы узнаем людей по лицам, а не по коленным чашечкам, к примеру. Это та часть человека, с которой мы в основном взаимодействуем, вместилище нашего сознания, нашего разума, то есть собственно «нас». Непреходящее увлечение человечества скелетами и черепами имеет и еще одно, более простое объяснение: тело есть у каждого, но собственные кости остаются для нас невидимыми, представляя собой настоящую загадку.

Когда полиция приглашает судебного антрополога для помощи в расследовании, заведомо известно, что некоторые части тела могут отсутствовать по вполне понятным причинам. Большинство из нас рождаются с полным набором костей, но есть и исключения. Руки и ноги или пальцы на них могут, к примеру, не сформироваться или отпасть из-за амниотических перетяжек – редкого синдрома, приводящего к ампутации конечностей или пальцев во внутриутробный период. В течение жизни люди могут терять конечности из-за травм или в ходе хирургических операций. Когда мы обнаруживаем человеческие останки, некоторых частей может не хватать. Обычно это объясняется вмешательством падальщиков, но бывает и так, что какие-то части тела намеренно изымают или хоронят отдельно. В любом случае судебный антрополог должен быть открыт для разных предположений и стараться извлечь максимум информации даже из самых мелких фрагментов.

При выемке останков из свинцового гроба в склепе одной из лондонских церквей пару лет назад я сказала коллеге: «Не могу найти его ногу». Коллега посоветовала мне посмотреть внимательнее; обычно у всех людей по две ноги. Но не в этом случае. Сэру Джону Фрейзеру отстрелило ногу пушечным ядром при осаде Гибралтара в 1782 году, так что второй ноги в гробу действительно не было. И тем не менее, хотя мы можем продолжать жить без конечностей и пальцев, ни одному человеку не удалось пережить потерю головы. Поэтому у любого скелета должен быть – и обязательно был когда-то – череп. Соответственно, его мы стремимся найти всегда.

Работая в Лондоне еще в начале своей карьеры антрополога, я столкнулась с набором останков, поставившим меня в тупик. Как-то утром мне позвонили из полиции, им требовалась помощь в «довольно необычном» деле. Должна заметить, что в нашей профессии «обычных» дел вообще не бывает. Практически в каждом расследовании, в котором я принимала участие, имелись какие-то странности и отклонения. Полицейские просили меня приехать и помочь им при эксгумации скелетных останков, обнаруженных в частном саду, а затем изучить их в ближайшем морге.

Команда судмедэкспертов встретила меня в одном из серых, безликих офисов, типичных для полицейского управления. Там наливали сколько хочешь чаю, а при определенной доле везения можно было получить и сандвич с ветчиной. Детали дела изложил старший следователь.

Приятного вида пожилая дама, заметно взволнованная, вошла, не представляясь, в полицейский участок и заявила дежурному сержанту, что если полиция поднимет бетонные плиты в садике дома, расположенного неподалеку, то обнаружит под ними мертвое тело.

Женщину задержали, а полиция отправилась по адресу. На допросе женщина сообщила, что около 20 лет назад ухаживала за старушкой, которая жила в том доме. Однажды она пришла и обнаружила свою подопечную мертвой на полу. Женщина сказала, что запаниковала и, не зная, что делать, похоронила тело, потому что не хотела неприятностей с полицией. Она уведомила владельца дома о том, что старушка заболела и ее увезли в дом престарелых, а потом взялась за уборку. Это, однако, не объясняло, почему она еще пару лет продолжала получать за покойницу пенсию, что само по себе уже должно было привлечь некоторое внимание.

Сейчас в доме жили новые арендаторы, которых пришлось временно переселить в другое помещение, чтобы судмедэксперты смогли приступить к работе. Через раздвижные стеклянные двери в сад они вышли во внутренний дворик, замощенный серыми бетонными плитами. Поднять плиты оказалось легко: под ними, на глубине не больше 6 дюймов была обнаружена первая кость. И тогда полицейские позвонили мне.

При эксгумации мы подняли полный набор скелетированных останков. Полный, за исключением головы. Когда я уведомила полицию о ее отсутствии, меня спросили, уверена ли я. Может, я ее просмотрела? Мое негодование от предположения о том, что я могла недостаточно качественно сделать свою работу, не знало пределов. Как можно пропустить предмет размером с футбольный мяч? Нет, я ее не просмотрела. Все от IV шейного позвонка было на месте, кроме головы и трех верхних позвонков, которых точно не оказалось под плитами.

В морге я убедилась, что безголовый скелет принадлежал женщине преклонных лет – это соответствовало информации, предоставленной заявительницей, вплоть до артрита и искусственного тазобедренного сустава. Мы нашли даже ремень, который она продевала в брюки, с характерной пряжкой: ремень принадлежал мужу покойной, бывшему военному. Патолог зафиксировал, что очевидных признаков причины и рода смерти обнаружить не удалось, и согласился с тем, что идентификация останков вопросов не вызывает.

В медицинской карте покойной говорилось, что несколько лет назад ей заменили правый тазобедренный сустав, но, к сожалению, там не указывался номер протеза, который мог бы стать для нас достоверным идентификатором. Ее стоматолог сообщил, что она носила протезы, но у нас не было головы, а соответственно, и зубов. Поскольку из ее родни в живых никого не осталось, мы не могли взять у них образец ДНК для сравнения.

Разглядывая верхнюю кромку оставшегося шейного позвонка, я пришла к выводу, что череп изъяли примерно в то же время, когда наступила смерть. На позвонке осталось достаточно следов, указывающих на травматическое повреждение, что означало принудительную сепарацию. Но голову еще предстояло найти.