Мэтью О. Джексон - Человеческие сети. Как социальное положение влияет на наши возможности, взгляды и поведение

Но на этом наша история с микрофинансированием еще не заканчивается.

Со временем интерес к любой теме неизбежно угасает. Внимание к большинству новостей достигает пика и держится на этом уровне в течение нескольких часов или дней, а затем их довольно быстро вытесняют более свежие новости. Это относится не только к СМИ, но и к разговорам людей и к их готовности распространять информацию. С одной стороны, если смотреть только на центральность по степени, мы не учитываем, что новости передаются не на один шаг вперед, а дальше. С другой стороны, вычисление собственного вектора предполагает некий бесконечный процесс, охватывающий всю сеть и не затихающий никогда. В действительности же происходит нечто среднее между двумя этими крайностями.

Помня об этом, в своем анализе микрофинансирования мы вывели новый критерий центральности, который позволяет установить, чтó же на самом деле происходит в реальных диффузионных процессах. Люди распространяют новости, но после ряда итераций прекращают говорить на какую-то конкретную тему. Например, какую-то тему обсуждают в течение двух-трех дней, а потом теряют к ней интерес. По нашим оценкам, новость о доступности микрокредитов обычно проходила приблизительно три итерации – то есть редко выходила за пределы круга друзей третьей степени.

Кроме того, на одни темы люди готовы говорить со всеми, кого знают, а другие темы вдохновляют их меньше. По нашим оценкам, люди из одного домохозяйства в каждой итерации рассказывали о микрофинансировании своим друзьям с частотой приблизительно 1/5. Это похоже на наши подсчеты очков для Нэнси и Уоррена, только с 1/5 вместо 1/2 балла, и в данном случае процесс остановился на друзьях третьей степени – вместо того чтобы повторяться до бесконечности {39} 39 См. обсуждение в: Banerjee, Chandrasekhar, Duflo, and Jackson (2015), чтобы увидеть подробности вычислений, часть которых я здесь пропускаю. . Нэнси по-прежнему опережает Уоррена, но уже с меньшим отрывом.

Диффузионная центральность служит как бы мостиком между двумя крайностями – центральностью по степени и центральностью по собственному вектору. Если увеличить количество итераций и повысить вероятность передачи информации от одного узла к другому, тогда диффузионная центральность будет копировать центральность по собственному вектору, а если допустить всего одну итерацию или совсем ничтожную вероятность передачи, тогда этот критерий будет пропорционален центральности по степени. Если же выбрать середину, то он будет отражать ограниченные способности человека контактировать с другими участниками своей сети, сообщая нам о том, насколько актуальной и долговечной является распространяемая информация.

Диффузионная центральность оказалась критерием, позволяющим намного точнее, чем даже центральность по собственному вектору, предсказать характер распространения новостей о микрокредитах. Диффузионные центральности первоначальных источников дали в несколько раз лучшие результаты, по сравнению с их же центральностями по собственному вектору, чем и объяснялись различия в распространении известий о микрокредитах в разных деревнях {40}.

В чем здесь главная мораль? Существуют разные способы измерять центральность, и одни способы лучше других позволяют предсказывать, что произойдет дальше, – в зависимости от контекста.

Пока мы видели три теоретических подхода к измерению положения человека в сети: центральность по степени позволяет выяснить его прямое влияние, центральность по собственному вектору – оценить возможности друзей, а диффузионная центральность – определить способности человека распространять (или получать) информацию с учетом ограничений во времени и интересах. Если вспомнить нашу баскетбольную аналогию, то можно сказать, что это всего лишь некоторые из множества способов оценить значимость положения в сети. Хотя нам и нет нужды перечислять их все, есть, однако, еще одна мера центральности, которая принципиально отличается от уже рассмотренных нами. И один увлекательный исторический эпизод – возвышение династии Медичи – поможет нам проиллюстрировать один из самых интересных критериев центральности с точки зрения власти.

1434 год стал важнейшим в истории Флоренции: именно тогда обрело форму то меценатство, которое стало питательной средой для раннего Возрождения. Флоренция вышла из-под влияния олигархии, при котором ею правили нескольких богатых и политически влиятельных, но соперничавших между собой родов, вроде Альбицци и Строцци, и перешла под власть одного семейства – Медичи. Возможно, не случайно именно в ту пору Медичи заказали Донателло знаменитую бронзовую статую Давида – оригинальную и новаторскую, в натуральную величину, – в память о триумфе героя над неизмеримо более могучим противником? Что же позволило Козимо де’ Медичи, патриарху рода, сосредоточить власть в собственных руках?

До 1430-х годов семья Медичи, хотя и принадлежала к аристократии, не обладала большим политическим или финансовым весом. Например, Строцци были намного богаче и занимали больше мест в Синьории, и все же роду Медичи удалось возвыситься и затмить Строцци.

До 1434 года Медичи боролись с другими кланами, в том числе со Строцци и Альбицци – тоже богатыми и могущественными семействами банкиров. Конфликт достиг кульминации в 1433 году, когда Альбицци и Строцци сыграли важную роль в изгнании Козимо де’ Медичи и других представителей его рода из Флоренции. Вражда между семьями велась прежде всего из-за постоянной борьбы за власть и из-за экономических тягот, вызванных проигранной войной с Луккой, городом-соперником, но ее корни уходили еще глубже. Медичи, и в особенности Сальвестро де’ Медичи, выступили главными сторонниками восстания чесальщиков шерсти и других наемных рабочих против засилья более благополучных гильдий в 1370-х и 1380-х годах. Восставшие, которых называли чомпи (что приблизительно переводилось как “приятели”, “товарищи”), протестовали против высоких налогов и попыток знати запретить людям из низших сословий вступать в гильдии, что могло бы предоставить им какую-то политическую и экономическую власть. Восстание в итоге было подавлено, но оно привело к важным изменениям в обществе, и народ запомнил на многие десятилетия, что Медичи тогда поддержали восставших. Между тем банковская империя Медичи продолжала расти, а их противостояние с другими олигархическими семьями достигло пика в 1433 году. В то время другие олигархические семейства занимали почти все места в Синьории – главном политическом выборном органе самоуправления Флоренции, где заседали приоры – представители девяти гильдий. В сентябре 1433 года гонфалоньером справедливости (эту должность приоры занимали по очереди) стал Бернардо Гуаданьи, близкий союзник Альбицци. Тогда Ринальдо дельи Альбицци – сообща со Строцци и другими олигархическими кланами, боявшимися Медичи, – убедил Бернардо и всю Синьорию изгнать из Флоренции Козимо де’ Медичи и некоторых других представителей его семьи. И всех Медичи постановили изгнать – после поспешного совещания Синьории с группой созванных горожан под неусыпным надзором вооруженных отрядов Альбицци.