Александр Москвин - Симфония предчувствия. Космологическая поэма

– А зачем же черепаху на крышу? Она же поползёт и свалится оттуда.

– Никак не поползёт, отползала уже своё, один панцирь остался. Пусть пропечётся на солнышке, а то попахивает.

– Только панцирь? – чуткая на мужское равнодушие красавица отзывается усмешкой. – И вонючий? Для чего он вам? К продаже готовите?

– Нет, домой в Питер отвезу. Трофей. На стенку повешу. Сбылась мечта туманного детства.

Говорю, будто оправдываюсь на её нарастающий холодок. И чего оправдываюсь?

– Был такой музыкальный телефильм про морскую черепаху. Ну, вы-то поздно родились, его наверняка не видели, он в шестидесятые годы шёл. Про туземца с острова, он тогда песенку пел такую, вот послушайте:

По океану плывёт черепаха, ууу! – Мой прекрасно поставленный бас звучит прямо в лицо Ангелине:

– На черепахе костяная рубаха, ууу!

Не слишком ли концертно я пою? Что-то она опешила слегка, видно, в толк не может взять, посмеиваются над ней или что? Продолжаю вокал:

– А зачем здесь ууу?! – Неожиданный детский голосок прерывает пение. Любопытная куколка подняла глазки и стоит ждёт ответа.

– Алечка?!

– Это туземец от восторга «ууу» запел, когда черепаху поймал, – смотрю на подошедшую вчерашнюю принцессу и вдруг … Весело ерошу её мягкие кудряшки. (Сам не ожидал!) – И я её тоже поймал, ууу!

Светленькая головка как котёнок едва заметно потёрлась о мою ласковую ладонь.

– А ты мне покажешь эту черепаху, а то мне отсюда не видно?

– Обязательно, всенепременно и неукоснительно, – беру девочку за ручку и веду её к щели между задней стеной хозблока и оградой.

Ангелина прекрасная не спеша удаляется, поигрывая талией.

(Наконец-то.)

– Вот смотри, – поднимаю маленькую любопытницу, – опп-ля! – ставлю её на высокий бетонный цоколь забора. – Вот отсюда хорошо смотреть. Видишь?!

Стройные пухленькие ножки напротив совсем близко. Обнимаю их, будто придерживаю, чтоб не упала. Пальцы упиваются прикосновениями.

И никто не видит.

– Вижу! – восклицает Алечка. – Большущая-пребольшущая!

– Она теперь наша будет.

– Вот здорово, наша черепаха! – звонкий отрывистый голосок разносит радость. – Огромная костяная!

– Черепаха – костяная рубаха, – бережно снимаю принцессу с забора, тихо прижимая к себе, – цокотуха – позолоченное брюхо.

– А где цокотуха? – Алечка замирает, сползая, и смотрит немного сверху, как на собственность.

– А вот, – притрагиваюсь губами до её ямочки у загорелого плечика и отпускаю на землю.

Убежала, оглянулась, улыбнулась.

– Уэву! Уэву! – выкрикивает с поднебесных пальмовых кущ неведомая птица.

– Ваанлек! Ваанлек!

Маленькая девочка поливает цветы и танцует с продолговатой округлой лейкой. Оранжевое платьице азартно подёргивается над клумбой. Туда-сюда, туда-сюда. Во что-то она играет. Тихо наблюдаю за ней сверху из глубины арки мансандры. Сверкающие струйки брызжут из её цепких загорелых ручек. Туда-сюда, туда-сюда. Девочка играет и радуется про себя, думает, что её никто не видит.

Туда-сюда, туда-сюда – непрерывный ритм: сердце удар за ударом; вдох, выдох.

Туда-сюда, туда-сюда – сон, пробуждение; родился, вырос, постарел, умер. Ритм – это гармония, это красота, это жизнь.

Туда-сюда, туда-сюда. Резонансный ритм в молекулярной машине [30] Чернавский Д. С., Чернавская Н. М. Белок – машина. Биологические макромолекулярные конструкции. М.: МГУ, 1999. при температуре ниже абсолютного нуля. Атомы встали, электроны колеблются. Толчок – музыка, пробуждающая резонансное вдохновение с вложенными в неё спектрами обратных реплик атомов, молекул и соединений, хотя бы тех участков мозга, что вызывают восторг и глубину ощущения гармонии единства внутреннего существа с внешним отражением миров, несущих жизнь. Всеобщая и нераздельная слитность и взаимопроникнутость внеположных частей [31] Клюев А. С. Онтология музыки: дисс… канд. техн. наук. СПб., 1999. . И … время вспять. Вход через цветок.

Маленькая девочка поливает цветы и танцует с продолговатой лейкой, упираясь округлым донышком себе в низок, туда-сюда, туда-сюда, как будто мальчик писает. Играет.

Технически доступно. Заморозить хаос белого теплового шума. Вечный двигатель «туда-сюда» с приростанием поляризации в исландском полевом шпате, светодиодная генерация ИК-, УФ-диапазона, светомузыка родной речи, но главное – устремлённое желание проникнуть в это. Трансформатор – синхронизатор ощущений внутренней гармонии и → (.) < 0 К. Такое по силам только самому совершенству, тонко, глубоко, высоко, всеобъемлюще чувствующему. Чистота восприятия, без шума и грязи помех эфира. Внутренняя свобода Я, не скованная, не ограниченная самоущемлением страха, пришпиленности к чужим плоскостям воли. Вытряхнуть воображение из трусов формул. Полёт во все направления мысли. Вспять и вперёд – это ещё далеко до полного, но необходимый промежуточный этап.

Возможно, это и заблуждение, неправильное понимание времени. Время – не четвёртое измерение, а порядок существования жизни, оценка измерений наблюдателем, пока живой.

Прикосновение сзади со спины: – Не отвлекла?

– А, это ты!

– Твои крабы готовы к ужину.

Храм Разума. В храм этот, открытый Владимиром Вторым через двести лет вслед за Екатериной Великой, отправляешься парадно одетым, опрятным и подготовленным. Чистые струи фонтанов омывают живящими брызгами, когда приближаешься к его белокаменному величественному сооружению. Сосредоточенно поднимаешься по широким ступеням гранитного цоколя и вступаешь в грандиозную анфиладу из дюжин сотроённых колонн, поддерживающих под самыми небесами массивную кольцевую галерею. Десять бронзовых фигур аллегорий украшают ниши главного входа. Страж пропускает не всех, только просвещённых и просвещающихся, учитывает каждого прихожанина и даёт особую метку. Тихо внутри храма, огромное пространство заполнено дневным светом, падающим с прозрачного потолка на округ лые пролёты беломраморной лестницы, марш за маршем поднимающейся к главному алтарю – к кафедре. Учтивая служительница, совершающая там бдение, вручает каждому страждущему заявленные писания для уединённого прочтения в просторных и светлых папертях. Немноголюдно. В основном молодые спокойные ясные лица, но приходят сюда и зрелые люди, и совсем немощные старцы. Иногда нахлынет какая-нибудь делегация или очередной семинар. Пища не только для ума – внизу хорошая столовая. На самом верху учёный муж с редким вкрадчивым мурлыкающим басом преподнесёт тебе нужный патент. Храм Разума – «Российская национальная библиотека».