Павел Норвилло - Знание! Кто «за»? Кто «против»? Воздержался?

С одной стороны, для защитников невежества, может быть, и не очень лестно узнавать, что ловушка не сработала, но зато в качестве компенсации они получают нового союзника, который к тому же может указать, где система расставленных информационных силков недостаточно надёжна и требует усовершенствования.

Вариант 4: новичок понимает, что имеет дело с фиктивными поисками истины, и начинает самостоятельный поиск.

Конечно, такой человек автоматически становится противником мракобесов. Однако реальную опасность для их позиций наш новичок сможет представлять, только выйдя на границу неизвестного. Иными словами, сначала он всё равно должен будет разобраться в тех переплетениях честных ляпов и сознательных фальсификаций, которые успели нагромоздить на этом пути искренне ошибавшиеся искатели истины и маскирующиеся под них защитники невежества. Такая работа уже сама по себе может потребовать немалого времени и сил, а ведь это лишь подготовка к открытию…

Но допустим даже, что у бывшего новобранца хватило настойчивости и способностей, он смог преодолеть все естественные и искусственные преграды, открытие состоялось и стали очевидны все просчёты его предшественников и современников. Что будет в этом случае с теми, кто втайне пытался помешать расширению знания? Разумеется, ничего. Ибо добросовестные заблуждения и проистекающие из них топтание на месте, блуждания по тупикам, неэффективная трата сил и средств – всё это есть такие издержки производства идей, которые можно стараться уменьшить, но нечего и думать устранить совсем. Наука, как и всякое живое дело, без промашек не обходится и вряд ли когда-нибудь научится обходиться.

Так что если уже после установления истины никто не станет настаивать на ложных тезисах, то доказать злонамеренный характер предшествующего упорствования в этих тезисах будет невозможно. Стоит самому отъявленному мракобесу официально признать, что ранее он в чём-то заблуждался, а теперь прозрел, и он получит полное отпущение грехов в научном мире, поскольку лишить учёных права на ошибки – это значит остановить развитие знания. Поэтому и при прорыве защищавшегося врагами знания рубежа они лично ничем не рискуют (ну, разве что их хозяева, если таковые имеются, потребуют объяснений по поводу явного провала).

Говоря о методах консервации невежества, следует также отметить, что осушение каналов финансирования и засорение источников информации, призванные не дать начаться поиску либо вынудить искать не там – это по сути своей есть меры общепрофилактические, направленные на всех сразу и ни на кого конкретно. Поэтому – при умелой реализации – они могут существенно осложнять работу исследователей, начинающих свой путь “с нуля”, но всё же не дают полной гарантии от инцидентов на границе неизвестного.

Дело в том, что наряду с открытиями, добываемыми в ходе экспедиционных поисков, существуют ещё так называемые открытия “на кончике пера”, когда новое знание формулируется по итогам чисто теоретического анализа иногда уже давно и, казалось бы, хорошо известных данных. Потому что в самых разных науках время от времени случается так, что несколько экспедиций, выполняя каждая свою, независимую от других программу, с разных направлений выходят на один и тот же объект (явление), причём ни одна из них не охватывает этот объект целиком, но в то же время маршрут каждой экспедиции отчасти перекрывается маршрутами коллег, так что взятые в совокупности они образуют единый кольцевой маршрут. В результате в каждом отдельном отчёте оказываются представлены лишь фрагментарные сведения о чём-то не вполне пока понятном, но все вместе отчёты таких экспедиций уже позволяют составить достаточно целостное описание искомого объекта (явления). Вот в таких и подобных этим условиях, когда уже нет объективной необходимости отправляться в новые путешествия, исключительно возрастает роль субъективного фактора в лице учёного, достаточно эрудированного, внимательного и усидчивого для того, чтобы сопоставить между собой уже имеющиеся материалы и понять, что открытие состоялось. (Если же такого человека не найдётся, то экспедиции будут снаряжаться до тех пор, пока какая-нибудь из них не пройдёт по следам сразу всех своих предшественниц, или направление не закроют, посчитав его тупиком.)

К сказанному остаётся добавить, что в принципе от открытий “на кончике пера” не застрахована ни одна область знания, но всё же в большей степени ситуации, чреватые такими открытиями, характерны для общественных наук. Потому что во многих естественных науках, начиная с квантовой механики и радиоастрономии и заканчивая молекулярной биологией, изучаемые объекты до такой степени скрыты от непосредственного наблюдения, что самый сбор подлежащих анализу первичных данных представляет собой весьма непростую научную задачу. И в том числе поэтому порой можно видеть, как теоретическая мысль, “выведенная из себя” постепенностью обновления эмпирической базы, отвлекается от скудости твёрдо установленных фактов и пытается делать набеги в область неизвестного, рассчитывая в основном на свои собственные, т. е. чисто теоретические силы и средства. А в результате конструирование гипотетических схем в подобных случаях может настолько опережать процесс накопления экспериментальных данных, что одного нового открытия оказывается достаточно, чтобы опрокинуть сразу несколько умозрительных концепций.

И наоборот, чем доступнее объект для наблюдения и сбора первичных данных, тем выше вероятность того, что уже накопление фактического материала будет опережать его интерпретацию и теоретическое осмысление. Ведь известно, что именно обилие мелких деталей и частных проявлений может затруднять их систематизацию и выявление существенных внутренних закономерностей, определяющих принадлежность к тому или иному классу объектов или явлений. Хорошей иллюстрацией к этому тезису как раз и являются общественные отношения, которые люди уже не первую тысячу лет наблюдают как со стороны, так и изнутри, и тем не менее вряд ли кто возьмётся утверждать, что в процессах взаимодействия отдельных личностей и человеческих объединений всё ясно и нет нерешённых вопросов. Почему и возникает предположение, что на сегодняшний день общественные науки нуждаются прежде всего в теоретиках, а уж потом в экспериментаторах.

В качестве же общего вывода получаем, что против открытий “на кончике пера” экономическая блокада бессильна по определению, а для продуманной информационной блокады требуется знать, какая именно комбинация источников может представлять угрозу. Но такое знание появляется лишь после совершения открытия. Понимая это, опытные защитники невежества стремятся сочетать общеоборонительные мероприятия с индивидуально ориентированной профилактикой нежелательных открытий, для чего пытаются заблаговременно выявить наиболее способных (а для них наиболее опасных) новобранцев науки и поставить их под свой контроль, а не получится – так нейтрализовать каким-то иным способом. Скажем, “пристроив” потенциального конкурента в отряд, работающий над освоением уже открытого, причём в таком секторе, где первопоселенцы дальше всего отстают от первопроходцев. Или отбив у начинающего учёного всякую охоту к самостоятельным изысканиям, в пух разнеся его первые попытки предложить собственное решение для обсуждаемых коллегами проблем. Или переключив внимание новичка на не затрагивающее ничьих интересов направление, проникновенно объяснив, что на других участках ему и развернуться-то как следует будет негде, и посоветовав не тратить зря время на то, чтобы “пихаться локтями” и блуждать по чужим следам, а заняться “вон тем вопросом”, который как раз по силам “такому молодому и способному человеку”. В таких обстоятельствах, как уже отмечалось, псевдоучёные могут демонстрировать просто потрясающую изобретательность.