Фрэнсис Крик - Что за безумное стремленье!

Мои друзья в этом сомневались. Иные полагали, что мне лучше заняться научной журналистикой, – один предложил мне попробовать устроиться в журнал Nature , ведущий научный еженедельник. (Не знаю, как бы отнесся к этой идее нынешний главред издания, Джон Мэддокс.) Я посоветовался с математиком Эдвардом Коллингвудом, под руководством которого работал в годы войны. Как всегда, он проявил участие и ободрил меня. Он не видел причин, почему бы мне не преуспеть в «чистой» науке. Я также спрашивал своего близкого друга Георга Крайзеля, ныне знаменитого специалиста по математической логике. Мы познакомились, когда он в возрасте девятнадцати лет пришел в Адмиралтейство работать у Коллингвуда. Первая статья Крайзеля – эссе о подходе к проблеме минирования Балтийского моря с помощью методов Витгенштейна [9] Людвиг Витгенштейн (1889–1951) – австрийский логик и философ, основоположник аналитической философии. Известен как автор «Логико-философского трактата», переведенного на английский еще в 1922 г.; с 1929 г. жил преимущественно в Англии. Комизм описываемой ситуации в том, что основной областью интересов Витгенштейна была философия языка. -Коллингвуда – была благоразумно задвинута подальше в сейф. К моменту нашего разговора я знал Крайзеля хорошо, поэтому ожидал от него обоснованного суждения. Он поразмыслил и вынес свой вердикт: «Я знаю много людей куда глупее тебя, которым это удалось».

Обнадеженный таким образом, я задумался над новой проблемой: какую область выбрать? Так как знаний у меня не было, в сущности, никаких, я располагал чуть ли не абсолютной свободой выбора. Свобода, как впоследствии узнает поколение шестидесятых, только затрудняет выбор. Я размышлял над этим вопросом несколько месяцев. Будучи уже не юным, я понимал, что у меня только одна попытка. Навряд ли я сумел бы позаниматься в какой-то научной области два-три года, а затем переключиться на что-то совершенно другое. Какой бы выбор я ни сделал, ему следовало стать окончательным – по крайней мере на многолетний срок.

На службе в Адмиралтействе я подружился с несколькими флотскими офицерами. Наукой они интересовались, но знали о ней даже меньше меня. В один прекрасный день я обнаружил, что увлеченно рассказываю им о новейших разработках антибиотиков – пенициллина и тому подобного. Лишь вечером того дня меня осенило, что сам я практически ничего не знаю об этом, за исключением прочитанного в Penguin Science и других научно-популярных журналах. Я рассуждал об этом понаслышке, как сплетник .

Эта мысль стала для меня откровением. Я открыл «критерий сплетни»: предметом наших истинных интересов является то, о чем мы сплетничаем. Без колебаний я тут же применил его к своим последним разговорам. Скоро мне удалось сузить круг своих интересов, очертив две главные области: граница между живым и неживым и работа мозга. Дальнейшие размышления прояснили для меня, что общего у этих двух областей: они имеют дело с вопросами, которые, по мнению многих, наука объяснить не в силах. Очевидно, неверие в религиозные догмы было глубоко укоренено в моем характере. Я всегда понимал, что образ жизни служителя науки, как и служителя религии, требует высокой степени подвижничества и что служить можно только тому, во что страстно веришь.

Я обрадовался своим успехам. Похоже, я нашел перевал через нескончаемые горы знаний и мог приблизительно разглядеть, куда хочу попасть. Но я все еще не решил, какую из двух областей (теперь они называются молекулярной биологией и нейробиологией) мне выбрать. Это оказалось легче. Мне было нетрудно убедить себя в том, что мой наличный багаж академических знаний будет легче применить в первой – в вопросах границ между живым и неживым, – и без дальнейших раздумий я решил, что займусь именно ею.

Не стоит думать, будто я был совсем уж круглым невеждой в обеих областях. После войны я уделял немало свободного времени самообразованию. Адмиралтейство любезно отпускало меня в рабочее время, раз или два в неделю, на семинары и курсы по теоретической физике в Университетском колледже. Порой на службе я украдкой читал под столом учебник по органической химии. Из школьной программы мне помнилось кое-что об углеводородах, даже о спиртах и кетонах, но что такое аминокислоты? Я читал статью в Chemical and Engineering News , написанную каким-то мэтром, пророчившим, что водородные связи скоро будут важны для биологии, – но что такое водородные связи? Имя автора звучало необычно – Лайнус Полинг, – но толком я не знал, кто это такой. Я прочел небольшую книжку лорда Адриана о мозге и был в восхищении. Еще – «Что такое жизнь?» Эрвина Шредингера. Лишь позже мне стала ясна ограниченность его кругозора – как многие физики, он ничего не знал о химии, – но ему удалось создать впечатление, что великие открытия поджидают нас за углом. Я читал «Бактериальную клетку» Хиншелвуда, но мало что там понял. (Сэр Сирил Хиншелвуд был выдающимся специалистом по физической химии; позже он станет президентом Королевского научного общества и лауреатом Нобелевской премии.)

Несмотря на все прочитанное – подчеркну снова, – у меня были лишь весьма поверхностные знания в двух избранных мною областях, и, безусловно, не было глубокого понимания ни той ни другой. Они привлекали меня тем, что в каждой имелась великая тайна – тайна жизни и тайна сознания. Мне хотелось точнее узнать, что представляют собой эти тайны с научной точки зрения. Было бы замечательно, если бы мне удалось внести свою скромную лепту в их разрешение, но эта перспектива выглядела слишком отдаленной, чтобы о ней задумываться.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Из комедии «Веер леди Уиндермир», пер. М. Лорие. – Здесь и далее примеч. пер .

Полностью Вилейанур Субраманиан Рамачандран, именем является последний элемент.

«Критерий сплетни» придуман самим Криком. См. гл. 2.

«Сапожники» ( англ .).

По другим версиям, первый гость может быть темноволосым или блондином, но не рыжим. Как правило, он должен быть мужчиной. Если он посещает дом намеренно, то приносит символические подарки – монету, уголек, ветку вечнозеленого растения и какую-нибудь пищу. Роль первого гостя может сыграть член семьи – при условии, что его не было в доме с кануна Нового года.