И. Ярмизин - Средневековье: забытая история Запада. Том 2. Волшебство повседневности

© И. А. Ярмизин, 2020

ISBN 978-5-4498-3402-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Во втором томе нашей книги мы рассмотрим главные структуры, на которых базировалась вся европейская цивилизация, – монастыри, папство, рыцарство. Со всеми их атрибутами, – кодексом чести, турнирами, противостоянием злу, как в нашем, «дольнем» мире, так и в потустороннем. А также обратим внимание на повседневную жизнь, – важнейшую, пожалуй, составляющую нашего исследования: «всадники Апокалипсиса», – болезни, голод, войны; мир странников и пилигримов; мир людей и животных, пиры и застолья и даже пиратство. В заключении мы постараемся определить свое отношение к «инфернальной», потусторонней части средневекового мира, которая обычно отбрасывается современными людьми как невежество, отсталость, дикость и чертовщина, но без которой невозможно не только адекватное понимание эпохи, но и сама эпоха. Без которой она превращается в привычный современному человеку мир, только без достижений научно-технического прогресса. Постараемся же хотя бы частично реконструировать ту самую, давно канувшую в Лету цивилизацию.

Важный момент пира – подача птицы. Над ней приносились клятвы.

Как выглядел средневековый пир? Что из себя представляла кухня того времени? Что ели и как развлекались гости? Чтобы лучше представить себе что из себя представляла финальная часть коронации Оттона, о которой мы говорили ранее, постараемся прояснить эти вопросы.

Но сначала несколько слов о том, чего не было. Скатертей не было. Они появились еще в эпоху первых римских императоров, но после крушения империи исчезли, а возродились только в конце XIII века.

Ни салфеток, ни вилок. Тарелки тоже были далеко не у каждого, обычно по одной на 2—3 и более человек, а часто их не было вообще. Все эти привычные нам предметы вошли в обиход значительно позже эпохи Оттона, например, личная тарелка для каждого – только с наступлением Нового времени.

Тем не менее, появлению большинства привычных нам столовых приборов мы обязаны средневековью. Так, считается, что первая вилка появилась в 11 веке у венецианца Доменико Сильвио (в Венецию же она пришла из Византии). До этого ели руками, иногда надевая перчатки, чтобы не обжечься. Хлеб часто служил не только вместо тарелки, но и вместо ложки. Супы и пюре из овощей ели, макая в них куски хлеба. В остальных случаях за столом обычно действовало старое правило: «Бери пальцами и ешь». Траншир (так называлась почетная должность при дворе, занимать которую мог только дворянин) разделял кушанья на удобные порции и распределял их среди участников трапезы.

Вилка в Европе не могла прижиться очень долго. Виной тому -дьявольская форма, – она в точности воспроизводила трезубец самого Диавола. Да и вообще, как считала Церковь, «для еды Господь предназначил пальцы». Хотя, конечно, вилка широко использовалась в античном мире. С огромным трудом вновь пробиться на стол «трезубец дьявола» смог только в качестве большого прибора с двумя зубьями для накалывания мяса. Позже, в эпоху Барокко, вилки в основном употребляли дамы, а споры об их достоинствах и недостатках даже ожесточились. Людовик XIV, например, прямо запрещал их использование.

В Англии об употреблении вилок не упоминается ранее 1600 года, да и тогда их воспринимали как курьез. Например, в начале XVII века англичанин Томас Кориат, побывавший в Италии, писал: «Я видел обычай… который не распространен ни в одной христианской стране, а лишь в Италии. Итальянцы… всегда пользуются маленькими вилами, когда режут мясо. Причина этой диковины такова, что итальянцы не хотят, чтобы блюд касались руками, считая, что пальцы человека не всегда чисты». Тем не менее Кориат быстро привык к вилке и продолжал пользоваться ею по приезде в Англию, за что получил от соотечественников прозвище «вилконос», а в ответ охарактеризовал их как «грубых, невежественных, неуклюжих, жадных варваров».

В том же XVII веке был введен в обиход столовый нож с закругленным лезвием. Сделал это небезызвестный кардинал Ришелье, – в целях безопасности, поскольку учтивые застольные диалоги в то время нередко перерастали в поножовщину.

Сменивший Ришелье кардинал Джулио Мазарини (тот самый, у которого служил реальный Д'Артаньян) придумал глубокую тарелку для супа. До этого первое ели из общего казанка, демонстративно обтирая ложку после поглощения ее содержимого и перед каждым погружением в общую супницу. После «изобретения» появляются деревянные тарелки для низших слоев и серебряные или даже золотые – для высших. Однако обычно вместо тарелки для этих целей использовался все тот же черствый хлеб, который медленно впитывал жидкость и не давал испачкать стол.

А вот кубок мог быть персональным. Но далеко не всегда. Очень часто его «пускали по кругу», передавая от соседа к соседу. Помимо ритуала, здесь таилась и чисто практическая хитрость: золотая и серебряная посуда стоила дорого, а ставить на стол деревянные или глиняные бокалы не хотелось, как говорится, «не уровень». Вот и получалось, как в «Песне о Нибелунгах», «обходили стол чаши с брагою». Главное, чтобы, соответствуя правилам приличия, протягивать кубок соседу не тем краем, с которого только что отпил сам.

Пир: масштабы

Нужно понимать, что средневековье, особенно раннее и вплоть до полудня эпохи, – V—XII в., – это по преимуществу мужская культура. Причем мужчин исключительно брутальных, воинов, привыкших к походам и сражениям, и чуждых даже мысли о каком-нибудь уюте и комфорте. Это в полной мере касается и пира.

Тут все было каким-то неестественно огромным, до гротеска. О масштабе самих пиров можно судить хотя бы потому, что, скажем, при дворе английского короля Ричарда II трудилось 1000 поваров! И без работы они не сидели. Кухня же представляла собой монстрообразное сооружение. Например, в герцогском дворце в Дижоне в ней насчитывалось семь огромных каминов. Между ними, на возвышении, вооружившись гигантской поварешкой, восседал шеф-повар.

Если же говорить о главной зале, где пировали хозяева и гости, то нужно представить себе громадное помещение с высотой потолков 10—15 и более метров, стенами толщиной метра три, площадью во многие сотни квадратных метров. В качестве примера можно привести размеры одной такой «комнаты»: 16х40 метров и 16 метров в высоту. При этом пол был каменным или даже земляным, если зала располагалась на первом этаже. Такие размеры залов были характерны не только для богатых дворцов и замков, но и для монастырей. Например, в парижском аббатстве Сен-Жермен-де-Пре трапезная имела 40 метров в длину и 20 метров в ширину. По всей длине гигантского помещения в форме буквы «П» стояли длинные столы со скамьями, за которыми в абсолютной тишине «вкушали пищу» сотни монахов.