Андрей Пинчук - Терророгенная угроза современному миропорядку в контексте управляемости и противодействия

Кроме того, проведен ряд правовых исследований проблем и в сфере международной безопасности, международного права, в которых рассматривается международный терроризм, изучаемый как инструмент политического противоборства. Однако целенаправленному использованию именно угрозы террором и терроризмом как формы управляемого политического воздействия должная правовая оценка не дана, что представляется существенным пробелом, так как эта угроза нацелена на нанесение ущерба политическим отношениям и системам, охраняемым законом правам и интересам, что требует научной исследовательской работы, которая, в свою очередь должна повлечь за собой соответствующее нормотворчество и его реализацию.

В настоящее время многочисленные исторические события, связанные с различными фактами насилия или использованием слов «террор», «террорист», «терроризм» исследователями терроризма трактуются, как взаимосвязанные вехи развития. Большинство научно-исследовательских работ сопровождается соответствующими ссылками на них как на единую последовательную эволюцию терроризма [4] См. например: Козодой Т. С. Проблема определения понятия терроризма в современных международных отношениях. СПб., 2007; Володин А. Г., Коновалов В. Н. Международная безопасность и проблемы терроризма. М.,2003; Петрищев В. Е. Заметки о терроризме. М., 2001; Леонов Н. С. Терроризм. М., 2000. № 210; Витюк В. В., Эфиров С. А. Левый терроризм на Западе: история и современность. М., 1987 и др. .

В этой связи необходимо учитывать то, что предлагаемые факты на момент происхождения зачастую являлись проявлениями убийств, революционных движений, переворотов, войн, этнических и религиозных конфликтов, репрессий, организованной преступности, иных негативных событий, но не несли самостоятельного содержания, которое мы сейчас по форме и содержанию вкладываем в понятие «терроризм». Такие оценки представляются допустимыми с политико-правовых позиций сегодняшнего дня, и как поиск длительных общих исторических предпосылок для современного терроризма. Но для того чтобы подобные факты считать собственно террористическими на момент когда они имели место, необходимо их определение в действовавшей системе права, обычаев, морали, политических традиций времени совершения, именно как террористических, либо по форме терроризма в том виде, в котором мы его воспринимаем сейчас, либо, даже если термины и наименования не совпадают с нынешними, по предполагаемому смыслу с позиции оценок современников и их социально-политических взаимоотношений.

Ведь несмотря на то, что основа терроризма не меняется, так как ее составляют уничтожение мирных граждан, политические убийства, создание атмосферы угнетающего состояния, обусловленного произошедшим или грозящим бедствием для последующего влияния на власть или достижения политических целей, к настоящему моменту по сравнению с различными периодами прошлого существенно изменились социально-культурные обстоятельства, правовая система, субъекты, последствия, политическая среда терроризма. Особенно явно это проявляется в связи с глобализационными процессами.

Например, сомнительными представляются предположения о том, что понятие «террор», использовавшееся Аристотелем для обозначения особого типа страха, вызванного определенными действиями и событиями ужаса, который овладевал зрителями трагедии в греческом театре [5] См.: Аристотель. Политика. Сочинения в 4‐х т. М; 2003; Аристотель. Метафизика. Ростов-н/Дону, 1999; Аристотель. Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Минск, 1998. , имеет определенную политико-эволюционную связь с террористическими актами и террористической идеологией сегодняшнего дня. В модели Аристотеля террор неизбежно, вызывая чувство сопереживания происходящему на сцене, влек за собой состояние «катарсиса», очищения, оздоровления, возвышения, которое театральное представление должно было оказывать на человека [6] Указ. соч. Об искусстве поэзии. Минск, 1998. – С. 1112. . В этом смысле «террор» Аристотеля являлся скорее культурно-психологическим эффектом, не имеющим политико-криминологических свойств.

Также различается сегодняшний терроризм и первоначальный терроризм Французской революции 1790–1795 гг. Сначала в слово вкладывался позитивный с точки зрения революционеров подтекст, не предполагавший негативной сути, и в большой степени созвучный значению «революционер». Лишь кровавые события, последовавшие после 9 термидора, придали слову «террорист» оскорбительный смысл, превратившись в синоним слова «преступник» (именно к такому выводу пришел в своем исследовании о проблемах международного терроризма Секретариат ООН в 1972 году) [7] См.: Василенко В. И. Международный терроризм в условиях глобального развития. М., 2003. С.52. . Но и после того, как «терроризм» оформился в негативное политическое и уголовное понятие, он еще долгое время использовался либо как локальная характеристика конкретных актов его применения без системных политических последствий, либо как определенный, вполне допустимый в рамках широких идеологических подходов к политической борьбе метод без особого самостоятельного значения и тенденций.

Довольно показательна также смена содержаний терроризма в юриспруденции, которая, как предполагается, отражает и политические изменения, что обусловлено междисциплинарной конвергенцией политологии и юриспруденции. Сравнительно недавно под террористическим актом в УК РФ подразумевалось исключительно посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, совершенное в целях прекращения его государственной или иной политической деятельности либо из мести за такую деятельность (Ст. 277 УК), что, по сути, соответствовало еще советскому законодательству. Однако с 2004 г. подход был резко изменен, и указанная статья перестала носить приставку «террористический акт». Этот акт стал наименованием иного преступления, обозначаемого ранее общим термином «терроризм», и предусматривающего ответственность за «акты терроризма», разграниченные с «террористическими актами» (Ст. 205 УК РФ). Такая смена имела глубокое сущностное содержание, так как если до 2004 года террористический акт относился к преступлениям против основ конституционного строя и безопасности государства, то в настоящее время посягает на общественную безопасность [8] См.: Уголовный кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63‐ФЗ. . При этом тенденция такова, что данные преступления все в большей степени поглощают и ранее самостоятельный состав диверсии. Слово «диверсия» сейчас практически перестало использоваться, заменяясь «терроризмом», хотя еще совсем не так давно термин «диверсия» предполагал взаимосвязанное с терроризмом содержание (например, в практике спецслужб и правоохранительных органов широко использовалось сокращение «ДТД» – диверсионно-террористическая деятельность, а противодействие терроризму предполагало и противодействие диверсиям и наоборот [9] См. например: О мерах по предотвращению проникновения на территорию Российской Федерации членов зарубежных террористических организаций, ввоза оружия и средств диверсий в установленных пунктах пропуска через ГГ РФ в пределах Северокавказского региона. Постановление Правительства РФ от 05.11.1999 № 1223. «Российская газета», N 222, 10.11.1999. ).