Джинна Литинская - Экзистенциальный эскапизм: новая проблема общества открытой информации

Эскапизм – явление, интенсивно исследуемое последнее время, но не имеющее четкого, устоявшегося толкования и классификации [3] В качестве очень не удачной с нашей точки зрения попытки такой классификации можно упомянуть, например, классификацию Р.Е. Мантова разделяющего эскапизм на физический, психофизический и эстетический. . Чаще всего этим понятием обозначают мировоззрение или стиль жизни, подменяющий реальные отношения с миром на воображаемые. Также считается, что этот стиль жизни может формироваться на основе религиозных верований или представлений субкультуры, в том числе – под влиянием литературного вымысла. В этом смысле, может быть выделен религиозный эскапизм, который обнаруживается, к примеру, в стремлении уйти в монастырь или аскетическую практику, сопровождающемся разрывом отношений с прежним окружением, и эскапизм субкультурный – основанный на переходе в узкую группу единомышленников в попытке реконструкции иллюзорного мира при игнорировании реального социума.

Первым об эскапизме в экзистенциальных координатах заговорил Дж. Р. Р. Толкиен в эссе «О волшебных историях» [4] Толкиен Дж. Р.Р. Лист работы Мелкина и другие волшебные сказки М.,1991. . Он трактовал эскапизм как осознанный побег от «уродств современности» в иллюзорный мир литературной фантазии. Именно с тем, что Толкиену принадлежит первенство в подробном описании, часто эскапизм ошибочно связывают с движением толкиенистов, хотя Толкиен писал о читателях «волшебных историй» (не только своего авторства). Этот класс читателей далеко не ограничивается толкиенистами, которых во времена Толкиена, собственно, и не было. Причем далего не все «толкиенисты» относятся к тем, кого имел в виду Толкиен, говоря об эскапизме. Толкиенисты – это субкультура, и идентифицировать ее как эскапистскую можно не в большей степени, чем любую иную субкультуру.

Так как эскапизм – термин, относительно новый для философского дискурса, представляется небезынтересным хотя бы поверхностный анализ лингвистического аспекта, ключевых номинаций, связанных с концептом изгойства/эскапизма. Без этого не избежать путаницы «бытового», «расхожего» и терминологического словоупотребления. Как в русском слове изгой , так и, например, в английском exit или французском exile (несомненно произошедших от латинского exitus), в самом слове эскапизм (ср. французское escaper ‘избегать’) и даже в слове эскапада (заимствованном в русский язык посредством французского escapade и итальянского scappata ), в немецком Ausschreitung ‘эксцесс, выходка’, Ausbruck ‘побег, бегство’ прослеживается один общий элемент – приставка со значением удаления, движения вовне (русское из-, немецкое aus- и рефлексы латинского ex- [5] Именно с этой приставкой связана очень глубокая и красивая версия появления термина эскапизм, подаренная мне во время написания этой книги Яном Михайловичем Бухаровым: Внутренняя (по Потебня А.А. Мысль и язык. – Харьков: «Мирный труд», 1913, т. е., этимологическая) форма слова эскапизм возводится к французкому глаголу échapper, образованному из латинской приставки ex (из, вне) и корня cappa (плащ, покрывало) – иными словами, исходное значение этого слова может быть описано примерно как «сбросить одежды», «обнажиться», «раскутаться» (ср. Труфанова Е.О. Эскапизм и эскапистское сознание: к определению понятий // Философия и культура № 3, 2012 С. 96–107). Это с определённой неизбежностью вызывает ассоциации с известным евангельским эпизодом, сопровождавшим арест Иисуса в Гефсиманском саду: «Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (Мк. 14:51-52). Возможно, именно этот эпизод и послужил когда-то основой для переносного значения убегать/избегать, ставшего со временем главным значением глагола échapper. в новых языках). Представляется, что разрыв социальных связей как движение за пределы области, имеющей некие границы, является универсальной метафорой как минимум в европейском культурном ареале. Это косвенным образом увязывается с рассмотренными нами околоэскапическими явлениями как некими степенями эскапизма, поскольку движение из центра вовне легко представить себе как линейный градуальный процесс. (Не нарушает эту логику и менее распространенное написание термина принятое в отечественной философии – эскейпизм, от английского слова escepe ‘выход’).

Среди лексем, связанных с понятием «эскапизм», можно выделить производные от непереходных глаголов, подчеркивающие субъектную ориентацию действия, его добровольность и, возможно, осознанность. Сюда относятся такие интернационализмы, как эскапизм, эскапада, эмиграция ; русские выходка, выход, отшельник . Другую группу образуют производные переходных глаголов, подразумевающие возможность внешней каузации, такие, как русское изгой (от изгонять ), или французское proscrit ‘изгой’ (из латинского ‘ proscriptio ‘ – приговор об изгнании, позволяющий любому убить изгнанника в случае его незаконного возвращения). Крайнюю степень эскапизма, которую мы выше обозначили как «отторжение», наиболее ярко иллюстрирует разговорное французское слово avorton ‘отщепенец’, которое может употребляться также в своем изначальном прямом значении ‘выкидыш’ (ср. испанское abortyn ‘выкидыш у животных’; русское аборт, абортировать ). С одной стороны, этимология слова подразумевает отторжение индивида средой, приводящее к его гибели (тогда он выступает как объект), с другой стороны, очевидна связь между суицидом и абортом, когда индивид в условном, метафорическом смысле «исправляет ошибку родителей» (таким образом, становясь в едином лице и объектом и субъектом этого действия).

Эту же двойственную природу эскапизма демонстрирует и французское существительное exile , которое соответствует в равной мере и переходному глаголу exiler ‘ изгонять’, так и возвратному s’exiler ‘ устраняться, удаляться в изгнание’.

Теперь перейдем к эскапизму как к научной категории. Эскапизм в психологическом дискурсе различают на эскапизм непродуктивный как стратегию защиты и продуктивный как метастратегию совладания (Кутузова Д.А.). Также говорят об эскапизме как о неприятии социальной системы – социальном эскапизме (Kellner D.). Один из вариантов эскапизма подобного типа может проявлять себя как дауншифтинг – пренебрежение карьерой, материальным преуспеванием ради погружения в свои частные интересы, фокусирующие жизненные цели на персональных достижениях и личных связей, на установлении баланса между работой и досугом и т. п. (Hamilton C., Mail E.; Nelson M.R.). В близком смысле эскапизм можно рассматривать как побег от давления рутин повседневности и вызываемого ими чувства самоотчуждения: туристический эскапизм, экстремальный спорт и т. п. (Шапинская Е.Н.).