Борис Широкий - Наши северные собаки. Введение в лайковедение

О вероятности подобного сожительства пишет знаток нашей эволюции, выдающийся учёный антрополог Виктор Валерианович Бунак (1980): «Охота на крупных животных едва ли могла получить начало раньше конца среднего плейстоцена. Начальная форма охоты на крупных млекопитающих возникла, вероятнее всего, на основе симбиоза с крупными хищниками и поедания гоминидами остатков туш копытных – добычи крупных хищников».

Занятно, что есть примеры нашего теперешнего сотрудничества с хищниками и «поедания» их добычи вполне современными людьми. Вот только один из таких примеров, взятый из памяти старшего автора.

«В 1968 году партия моего тёзки, вечного начальника и друга Бориса Долматова вела геологическую съёмку (это такая работа, где нужно почти ежедневно много ходить) в горах полуострова Камчатского Мыса (понятно, что на Камчатке). Моя маршрутная группа состояла из трёх человек и ружья. Тот год был богатым на куропаток, белых и тундряных. Поэтому мы заимели неукоснительное правило – на обеденную чаёвку останавливаемся только тогда, когда попутно с работой добудем трёх куропаток (как раз в наш маршрутный котелок). И вот однажды уже прошло обеденное время, и в голове накопилась информация для записи в пикетажку, и парни ропщут, а куропаток только две. Чаевать не имеем права.… Вдруг видим, как ястреб-тетеревятник бросился вниз на поднятую нами стаю куропаток и одну из них остановил когтями на зелёной тундрочке. Мы успели: бросились к хищнику, он удрал, а добычу оставил нам. На этот раз куропатки показались вкуснее обычного. Тем более что пришлось делиться с соседней маршрутной группой Виталия Федореева – они ходили без ружья и старались „случайно встречаться“ с нами. Впрочем, мы гостям всегда были рады – рядом с ними ощущали себя более приспособленными к полевой жизни. А что же ястреб? Он далеко не улетел. У него около нас была своя выгода – мы, того не понимая, по ходу нашего маршрута продолжали выгонять для этого охотника затаившихся куропаток».

Но вернёмся в нашу предысторию.

В эволюции прачеловека настало время, когда он, применяя первые орудия охоты (деревянные, каменные), стал всё больше переходить на мясную пищу. А потребление мяса, говорят антропологи, одно из необходимых условий увеличения мозга эволюционирующего троглодита. И не только. Мясо – продукт охоты, позволявший осваивать первобытному мигранту новые северные земли. Зимой не проживёшь на растительной диете – в это время такой пищи практически нет. Таким образом, белковый рацион вместе с необходимостью думать о том, как выжить в новых условиях усиливали возможность нашего прародителя стать таким умным человеком как мы. И обеспечил реализацию такой возможности известный любитель мяса некто из древнего рода волков (собак). Именно от начала активной охоты человека (уже с примитивным оружием) ведётся наше уже осознанное взаимовыгодное сотрудничество, затем партнёрство и, наконец, дружба.

Легко представить ситуацию из очень отдаленного прошлого. Когда первобытным охотникам удалось ранить оленя и он стал уходить, не оставляя людям надежды. Зато стая быстроногих ловцов из рода волков, рыскавшая поблизости, без особых усилий остановила подранка. Охотники, конечно, их отогнали и принялись пировать. На пирах же остаются вкусные отходы.… Получилось вполне взаимоинтересно – достойно повторения, многократного, вплоть до наших дней.

А вот несколько обратный случай. Дикие предки наших собак загнали горного барана на отстой (недоступную для них скалу). Имея уже опыт полезного общения с человеком, они стараются известить проходящего мимо них охотника о возможной лёгкой добыче. Но как? …Голосом, звуками. Примерно так мог появиться дистанционный, голосовой способ обращения собаки к человеку, который мы называем лаем. Не правда ли – это очень напоминает современную, но возникшую в глубине тысячелетий, охоту с лайкой. Задача собаки – найти, преследовать, остановить и облаять недоступного ей зверя или птицу, т.е. подозвать напарника – охотника. А он, вооружённый (камнем – копьем – луком – ружьём), глядишь, поделится добычей.

Нечто подобное опять же вспомнил старший автор этой публикации.

«Ещё студентом, в 1962 году мне повезло работать в Мульмугинской геолого-съёмочной партии опытного начальника Подоплелова. Работы велись в предгорьях Станового хребта, к северу от эвенкийского посёлка Бомнак, что на р. Зее (тогда там ещё здравствовал Улукиткан – знаменитый проводник геодезиста и известного писателя Григория Анисимовича Федосеева). «Настоящая» тайга – лоси, изюбри, глухари, рябчики…, в речках – таймени, ленки, хариусы.… Наш любимый начальник поэтизировал тайгу, величал район наших работ: «Страна Бомназия!». Мы работали с лошадьми, общались с эвенками, которые кочевали с вьючными и ездовыми оленями. В многодневных маршрутах нас с рабочим-школьником Геной не раз сопровождал немолодой каюр – эвенк Владимир. Он по-отечески ухаживал за нами, снисходительно учил жить в тайге, в общем, принципиально не уступал своему старшему земляку Улукиткану, которого увековечил Г. А. Федосеев (1956, 1958, 1972).

Но мы слишком отвлеклись для представления той почти первобытной ситуации.… На базе партии было порядка десяти собак – конечно же, лаек (может, не все они были породными). Жизнь этой стаи была вольной, со своими интересами, «разборками», в которые люди особенно не вникали. К наружному обеденному столу собаки близко не подходили. При нечаянной попытке слишком приблизиться, в одну из них полетело всё, что попало под руки. Но в маршруты большинство из нас и собак любили ходить вместе. Причём, в одних случаях спутника выбирали мы, в других, и нередко, – собака. Нашу с Геной юную маршрутную группу выбрал матёрый кобель Бельчик. Сейчас, задним числом, понимаю почему.… Дорвавшись до тайги, я не расставался со своей одностволкой, а эвенк Владимир, когда бывал с нами, имел карабин. Ясно, что мы старались скрасить свои чаёвки и ужины, по меньшей мере, рябчиками (почти гарантированное подспорье таёжника). Бельчик же был опытнейшим охотником. Его поиск был очень широким, даже дальним, не всегда мы были уверены, что он с нами. Подозреваю, что иногда у Бельчика была своя добыча, которой он не собирался делиться, употреблял молча, в сторонке. Но очень энергично облаивал недоступное, например глухаря на лиственнице – звал на помощь. И доставалась сбитая выстрелом птица тому, кто первый её схватит.

Конечно, этот великолепный охотник-эгоист мог по-другому вести себя с хозяином-промысловиком. Здесь же, налицо было явное использование меня с ружьём в своих собачьих интересах».

Вышесказанное почти точь-в-точь перекликается с мыслями известного исследователя Севера В. И. Иохельсона (1898), изложенными более столетия назад после экспедиции в Колымском округе: «Впрочем, о собаке, следующей за человеком под все широты, необходимо прибавить, что у каждой из народностей округа ОНА ЯВЛЯЕТСЯ САМЫМ НАДЁЖНЫМ ТОВАРИЩЕМ во время промысла зверей. В то время, как лошадь и олень – пассивные, несознательные и невольные помощники, СОБАКА, КАК УМНЫЙ ХИЩНИК, ЯВЛЯЕТСЯ АКТИВНЫМ И СОЗНАТЕЛЬНЫМ ПРОМЫШЛЕННИКОМ, РУКОВОДЯЩИМ НЕРЕДКО ДРУГИМ ХИЩНИКОМ – ЧЕЛОВЕКОМ».