Коллектив авторов - Одиссей. Человек в истории. Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти

В заключение хотел бы также отметить, что мой этюд – как наверняка уже заметил внимательный читатель – был основан отнюдь не на агиографических, а целиком и полностью на одних лишь документальных текстах – грамотах и описях. Оказывается, при соответствующем их анализе, они присущим им языком тоже способны немало нам рассказать о святых и об отношении к ним. Поэтому дальнейшее использование документальных источников по данной теме, возможно, сулит нам новые открытия и весьма неожиданные результаты 353.

Конечно, помимо документов, существует еще и достаточно обширная средневековая агиография, отражающая взаимоотношения алтарных трибутариев со святыми. Значительная ее часть была собрана и проанализирована Пьером-Андре Сигалем в одном из разделов его известной книги «Человек и чудо в средневековой Франции» 354. Знакомясь с ее содержанием, нетрудно заметить, что отношения между алтарными трибутариями и святыми складывались весьма неоднозначно. Часто в Житиях, Видениях, Чудесах и прочих агиографических текстах рассказывается о том, как алтарные трибутарии пренебрегают иногда своими обязанностями и нарушают данные святым клятвы и обязательства служения и послушания, за что подвергаются со стороны этих святых различного рода преследованиям и наказаниям, которые в конечном итоге заставляют их исправляться и возвращают «на путь истинный». При этом святые иногда довольно жестко наказывают их за проявленное к себе неуважение.

Так, в «Книге дарений» ( Liber Traditionum ) аббатства св. Петра в Генте сообщается об акте дарения, совершенном некоей матроной, пожертвовавшей св. Амальберге свою рабыню по имени Сиборх. И в связи с ним рассказывается о чуде, произошедшем с упомянутой рабыней, которая вопреки запретам в праздник св. Амальберги молола зерно в хлебопекарне, исполняя свои обычные сервильные обязанности, и вдруг почувствовала, что ее правая рука пристала к деревянному вороту жернова. Да так сильно, что у нее пошла кровь, и никакими ухищрениями этот ворот невозможно было оторвать от ее руки до тех пор, пока рабыню не отвезли в монастырь и не подвели к гробнице св. Амальберги, подле которой рабыня поклялась святой больше никогда не выполнять своих работ в день ее почитания. После этого ворот жернова тут же отлетел от ее руки, а присутствовавшая среди многочисленных изумленных свидетелей этого чуда ее госпожа пожертвовала рабыню на алтарь св. Амальберги 355.

Несмотря на явную назидательность, которая присуща подобным повествованиям и которая, как правило, отсутствует в документах, вряд ли можно говорить о принципиальной разнице (в интересующем нас аспекте) между тем, о чем прямо сообщают нам агиографические тексты, и той информацией, которая косвенно содержится в документальных источниках. И здесь, и там мы нередко обнаруживаем примерно одно и то же, довольно небрежное, отношение к святым со стороны даже тех мирян, которые, находясь в статусе алтарных трибутариев, казалось бы, в силу одного лишь только своего положения призваны были демонстрировать свою особо выраженную религиозность.

В этой связи, нельзя не вспомнить слова Йохана Хейзинги об «ужасающем повседневном безбожии», о том, что «жизнь народа текла в привычном русле поверхностной религиозности при весьма прочно укорененной вере», о «недостаточно христианизированном народном восприятии» и т. д., и т. п. 356Замечу, что речь здесь идет уже о позднем Средневековье. Что же тогда говорить о более раннем времени, к которому относятся мои источники? Двойственность религиозного сознания той эпохи, в котором парадоксальным образом вместе уживались набожность и безразличие, вера и суеверия, ярко и наглядно характеризует один из эпизодов в «Книге видений» Отлоха Санкт-Эммерамского (ок. 1010 – после 1067 г.), где, в частности, рассказывается об одной крестьянке, которая «…сначала осенила себя крестным знамением, а затем произнесла всевозможные заклинания…» 357.

Ключевые слова:

Средневековая Фландрия, аббатство св. Петра и св. Бавона в Генте, алтарные трибутарии, культ святых, выбор имен святых, процедура подношения даров святым.

Изучение практик почитания русских святых в XV–XVI вв. ранее не ставилось исследователями как специальная задача. В настоящей работе она решается на основании комплексного анализа максимально широкого круга источников – таких, как посвященные святым жития и службы, летописи, акты, вкладные и кормовые книги, монастырские обиходники, приходо-расходные книги и инвентарные описи.

В предлагаемом исследовании обобщены данные о практиках почитания в указанное время в основном следующих святых: Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, Димитрия и Игнатия Прилуцких, Алексея митрополита, Зосимы и Савватия Соловецких, Иосифа Волоцкого и Антония Сийского.

Выбор именно этих святых обусловлен наличием в настоящее время достаточного количества источников, отражающих практики почитания каждого из них. Важно также, что монастыри, в которых покоились останки названных подвижников благочестия (Антониев Сийский, Кирилло-Белозерский, Московский Чудов, Соловецкий, Спасо-Прилуцкий, Троице-Сергиев) находились и в центре России, и на дальних ее окраинах. Кроме того, привлечены данные о почитании и других святых – таких как Александр Невский, Александр Свирский, Арсений Комельский, Варлаам Хутынский, Григорий Пельшемский, Исидор Твердислов Ростовский, Кирилл Новоезерский, Корнилий Комельский, Леонтий Ростовский, Макарий Желтоводский, Макарий Колязинский, Мартиниан Белозерский и Павел Обнорский. Значит, предложенные ниже наблюдения имеют не локальный, а более или менее общий характер.

Сначала рассмотрим практики, которые использовались на начальной стадии почитания авторитетных собратьев, то есть тогда, когда они еще не были признаны Церковью как святые. Анализ житийных текстов, посвященных Григорию Пельшемскому, Зосиме и Савватию Соловецким, Антонию Сийскому и Макарию Колязинскому, выявил следущие характерные элементы.

В интересующее нас время насельники определенного монастыря, когда хотели утвердить почитание знаменитого аскета, захороненного в обители, прибегали к следующим процедурам. Сразу или вскоре после похорон этого человека они без согласования с церковными властями (своим архиереем или митрополитом всея Руси) строили над его могилой особое сооружение, называвшееся гробницей, или палаткой, – вероятно, нечто вроде часовни. В гробнице на месте могилы устраивалось возвышавшееся над полом надгробие. Над ним помещались иконы Иисуса Христа, Богоматери, иногда – самого усопшего подвижника, а рядом с надгробием – один или несколько подсвечников со свечами. Составлялся текст молитвы, с которой монахи обращались к святому. И учреждался ритуал ежедневных посещений монастырской братией во главе с игуменом могилы святого и поклонения ему 358.