Сергей Ильин - Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

Я тоже был – пусть в самой малой мере —
тем самым человеком молодым, —
в том смысле, что и я к тому стремился,
чтоб уважал меня родной отец…
Хотел меня он видеть инженером
и лучше просто выдумать не мог
судьбы моей в то время и в том месте:
один и тот же на всю жизнь завод
с зарплатой и надежной и приличной,
и люди тебя будут уважать,
после работы тайная попойка
с приятелями, скажем, в гараже —
жена ведь знает, как чинить непросто
подержанный, надорванный «Москвич»,
и сколько нужно времени, искусства,
чтоб, не имея нужных запчастей,
им самодельную найти замену, —
она поймет, на то, чай, и жена…
Ну и с жильем пожизненно проблемы
я тоже б, разумеется, имел,
как, впрочем, большинство людей в те годы…
И ладно бы втроем всю жизнь прожить
в уютной однокомнатной квартире
с отцом и матерью – куда ни шло…
Но нет, придется ведь и мне жениться
когда-нибудь – и вот мы вчетвером,
а там, глядишь, у нас родятся дети,
и чтоб свою квартиру заиметь,
есть три возможности: большие деньги,
иль блат, иль упомянутый завод, —
десяток лет там нужно проработать,
и верою и правдою служить, —
тогда он и квартирой обеспечит:
он много может, тот завод родной…
А если – ведь бывает же такое —
он чужд вам – и до глубины души,
но жить прилично вы хотите – разве
не должен жить достойно человек?
а плюс к тому по вкусу одеваться,
и мир хотя б немного посмотреть, —
ведь скромные по сути пожеланья:
но невозможно их осуществить
мне было в юности моей и близко!..
И я решил уехать навсегда —
без политических соображений,
желая моей родине добра,
но как бы и себе добра желая, —
разводятся супруги так в семье,
поняв, что брак простительной ошибкой
их был, и в нем никто не виноват,
и нужно им не больше как расстаться,
друг другу напоследок пожелав,
по крайней мере, искренне: удачи,
ибо о счастье трудно говорить
в такой момент, то есть интимном счастье…
Клянусь, что в чувствах именно таких
я родину мою тогда покинул —
в конце семидесятых, в прошлый век,
и до сих пор нисколько не жалею, —
Европа так близка моей душе,
как будто здесь частенько я рождался,
и лишь последний раз в чужой стране
я странным образом на свет явился, —
но вовремя вернулся в дом родной…
Отцу родному это я поведал —
в иных, конечно, путаных словах,
уж и не знаю, смог ли мою душу
я донести до моего отца —
когда в рабочей, помнится, столовой
в обеденный недолгий перерыв
я сообщил ему за кружкой пива
о предстоящем выезде моем…
Он с матерью давно уже в разводе
был, я же чудом отыскать сумел
невесту из одной семьи еврейской:
пожалуй, и единственной семьи
в провинциальном нашем городишке,
готовой эмигрировать… куда?
совсем не обязательно в Израиль:
в Америку, а если повезет,
то и в самой Европе зацепиться…
Я с гордостью об этом сообщил
отцу родному после кружки пива:
вот, мол, смотри, отец, чего достиг
твой сын – по праву можешь ты гордиться:
от семени он семя твоего,
и путь твой дальше жизненный продолжит,
откроет земли новые – и в них
создаст очаг семейный, что не снился
вовек тебе, но это не в упрек
будь сказано – традиции великой
мои слова, отец, посвящены…
Давай же мы деянья сопоставим,
что сделал ты, что сделать я смогу
в аналогичный времени отрезок:
квартиру от завода получил
ты – и скажу я: это очень много,
но я квартиру тоже получу,
что будет комфортабельней и больше,
а где же расположится она?
в одном из европейских городов,
а то, пожалуй, в самом его центре,
не то, что та, где мы теперь живем —
в провинциальном пригородном месте…
Ты приобрел подержанный «Москвич»,
я же куплю себе, клянусь, «Мерседес» —
пусть и не сразу новый – и когда
ты в гости как-нибудь ко мне приедешь,
по очереди будем мы водить
немецкую и славную машину
по улицам старинных городов,
где множество готических соборов,
а в них звучит торжественный орган…
И за продуктами стоять не нужно
униженно – заметь – в очередях,
на Западе есть все на каждый вкус,
и фильмы можно посмотреть любые,
а это много значит для меня:
не интересен мне, отец, «Чапаев»,
а вот есть фильм про «Крестного отца» —
рецензию читал я в «Комсомолке», —
мне этот фильм пришелся б по душе,
и много есть еще ему подобных,
которых не смогу я посмотреть —
а почему и по какому праву?..
В таком вот духе моему отцу
причины я отъезда и поведал,
прибавив, что хоть он и разведен
с моею матерью, ОВИР желает
формальное согласие иметь
его на выезд мой, – и если уж не трудно…
Ему я лист бумаги протянул:
его он кротко, с каверзной улыбкой
качая головой, назад вернул, —
в том смысле, что и речи быть не может
ту странную бумагу подписать,
а жест свой пояснил известной песней:
«мол, как в Россию я домой хочу,
поскольку я давно не видел маму»…
Я был, признаться, сильно потрясен —
и песней из «Ошибки резидента»,
и тем, кем стал я вдруг в глазах отца:
пусть не предателем, но отщепенцем,
и, главное, реакцией моей —
во мне не только не проснулась совесть,
но за отца мне сделалось смешно, —
и за его фальшивый детский голос,
и за упрек в подвыпивших глазах…
Мы разошлись в той заводской столовой
совсем не так, как в море корабли:
последним хоть случайно повстречаться
еще дано в каком-нибудь порту,
тогда как даже малое сближенье
меж нами исключалось навсегда:
друг друга мы ни в чем не упрекали,
и объясненья были ни к чему,
и очень быстро из души исчезло
желание друг друга повидать…
И стало ясно, что есть в мире вещи —
как Гамлет замечательно сказал —
которые осмыслить невозможно, —
их нужно просто сделать и принять, —
в конце концов, не мой отец родился
в местах, откуда должен выезжать,
чтоб рано или поздно возвратиться
туда, а я – к нему претензий нет…
Точнее, лишь одна и от искусства:
мне кажется, что тот старик-отец
из вышеприведенной мной Легенды —
не то что был бы лучше моего —
судить об этом не имею права —
но мне-то он как раз гораздо ближе,
и сам я с его сыном очень схож, —
а то, что мы в родстве, причем буквальном,
по всем законам и не можем быть, —
так это еще, как и те законы,
попробуйте, ребята, доказать…