Алан Карлсон - Шведский эксперимент в демографической политике

В конце XIX в. происходили и другие социальные изменения, подготовившие почву для уникальной инициативы Мюрдалей в области демографической политики. Шведское общество, в котором в 1800 г. еще господствовали знать, король, духовенство государственной церкви и жесткая классовая система, постепенно созрело для восприятия новых идей и для народных политических движений. Массовая миграция шведов в Северную Америку после 1845 г. стимулировала мощный приток заокеанских идей и нравов, что разрушающе действовало на традиционный образ жизни. Письма из США, эти бесчисленные Amerikaböker , т. е. «американские сборники», наполненные рассказами о достоинствах свободных и тучных новых земель за океаном, и влияние эмигрантов, которые после десяти или двадцати лет пребывания в Соединенных Штатах возвращались домой в американской одежде, с американскими манерами и презрением к старой жизни, – все это разрушало влияние традиционной народной культуры. С 1840-х и до конца 1920-х годов прогрессистские американские идеи и подход к жизни почти безраздельно владели воображением шведских крестьян и рабочих. Тогда говорили, что дети «растут, чтобы уехать». Как записал наблюдатель в 1907 г.: «Многие побывали в Америке и вернулись – об этом догадываешься, когда идешь по дороге и видишь на полях мужчин в американской одежде и шляпах с полями, одетых как где-нибудь на ферме в Миннесоте. Многие, и молодые и старые, учат английский язык, чтобы было легче, когда они «попадут» в Америку. Все выглядит как подготовка к эмиграции. Такова и цель образования, и на билет в Америку занять денег легче, чем на дорогу в Стокгольм» [20] Gerhard Magnusson, цит. по: Florence Edith Janson, The Background of Swedish Immigration, 1840–1930 (1934; New York: Arno Press and the New York Times, 1970), p. 434. * Имеется в виду Mission Covenant Church of Sweden, т. е. Шведская церковь Миссия Завета. – Прим. перев. .

Вместе с людьми в страну приходили новые идеи и движения. Например, влиятельное движение «Миссия Завета» [21] Имеется в виду Mission Covenant Church of Sweden, т. е. Шведская церковь Миссия Завета. – Прим. перев. обрело законченную организационную форму только в 1878 г. с созданием Шведской конференции «Миссии». Но в США еще девятью годами ранее была организована Шведская евангелическая лютеранская миссионерская ассоциация Чикаго, и американское движение начало присылать в Швецию множество проповедников, которые привлекали людей на свою сторону и спровоцировали позднейший раскол государственной лютеранской церкви. Или вот похожая история. Хотя у ширящегося религиозного неприятия пьянства корни были чисто шведскими, движение за запрет алкоголя сформировалось в шведской общине в Америке, где в середине 1870-х годов был создан Орден добродетельных храмовников ( Good Templar Order ) [22] Известен также как Великая ложа Скандинавии и др. – Прим. перев . . В 1879 г. эта организация пересекла Атлантику и в одном шведском селе был устроен первый из сотен центров Добродетельных храмовников. К 1907 г. в рядах возникшего в Америке Международного ордена добродетельных храмовников состояло более двухсот тысяч шведов, активно боровшихся за запрет продажи пива, вина и крепких спиртных напитков [23] Janson, The Background of Swedish Immigration , pp. 208–209, 219. .

Во-вторых, эти народные движения – так называли профсоюзы, движения за трезвость, независимую церковь – сами разрушали традиционный жизненный уклад Швеции, пробивая бреши для нового видения жизни и истины. Как объяснил историк Свен Лундквист, они служили инструментами замены «вертикальных лояльностей», коренившихся в Gemeinschaft , т. е. в традиционном обществе, «горизонтальными лояльностями», обычными для Gesellschaft , т. е. для современной модели общества [24] Sven Lundkvist, Folkrörelserna i det svenska samhället, 1850–1920 (Stockholm: Almquist and Wiksell, 1977). . Эти успешные протестные движения представляли собой фундаментальный вызов традиционным лояльностям, и их успех означал, что среди трудящихся города и села утвердился новый образ жизни. Уже к 1920 г. в этих движениях числилось, по их собственным данным, 830 000 взрослых членов, и многие их участники состояли сразу в нескольких организациях. В городах профсоюзные клубы служили местом отдыха и индоктринации, а в сельской местности помещения Добродетельных храмовников превратились в центры общинной жизни, где люди, решившие воздерживаться от алкоголя, собирались на лекции, танцы и развлечения.

Народные движения способствовали политизации шведского общества. Каждое из них считало, что старое Шведское королевство аморально и что возродить страну можно только с помощью новой нравственности. И каждое предлагало альтернативные «системы нравственности», требовавшие политических реформ. Работа в политических партиях, в движениях трезвости и в независимой церкви давала замечательные плоды в виде продвижения своих кандидатов во Вторую палату Риксдага, шведского парламента. К 1911 г. четверть парламентариев были членами «независимой церкви», а почти 2/ 3входили в общество трезвости. Движение за трезвость добилось не только права «местного вето» – возможности запрещать продажу алкоголя с помощью референдума, но и ввело в шведскую жизнь всеобщее избирательное право и прямую демократию [25] Ibid., p. 299; Sven Lundkvist, “Popular Movements and Reforms, 1900–1920,” in Steven Koblik, ed., Sweden’s Development from Poverty to Affluence, 1750–1970 (Minneapolis: University of Minnesota Press, 1975), pp. 180–193. .

В-третьих, волна религиозного энтузиазма, поднявшаяся в середине XIX в., к 1900 г. выродилась в тяжелый случай секуляризации. Взбунтовавшись против безличной теологии и классовой по своей сути государственной церкви, в 1830— 1840-х годах религиозные миряне обратились к запрещенному законом кружковому изучению Библии и распеванию гимнов. Несмотря на случаи арестов (а возможно, и благодаря им), число таких незаконных тайных собраний множилось, вызвав к жизни секты разного толка. В 1873 г. им удалось-таки продавить через риксдаг закон, даровавший Швеции свободу вероисповедания. Получив новый жизненный импульс от движения за трезвость, в течение следующих 35 лет независимые церкви продолжали расширять свою активность и привлекать новых членов, достигнув пика численности примерно к 1910 г. Однако государственная церковь продолжала претендовать на лояльность подавляющего большинства шведов, и уже в 1880-х годах наблюдатели отметили первые признаки истощения религиозного энтузиазма и нарастающего охлаждения к религии. Преисполнившись решимости не просто сохранить прихожан, но и завоевать их, государственная церковь быстро изменила вероучение в соответствии с модными либеральными принципами: были изданы сборники новых гимнов, новые молитвенники и катехизисы, отвечавшие требованиям пиетистов. Но эта стратегия не сработала. Даже в сельских районах, исторически отличавшихся консервативностью и пылкой приверженностью лютеранству, наблюдатели отмечали рост безразличия к религии, часто приписывая это влиянию импортированного из США материализма. В ХХ в. усиление секуляризации продолжилось, и число еженедельно приходящих к причастию сократилось с 17 % населения в 1890 г. до всего лишь 5,6 % в 1927 г. [26] Janson, The Background of Swedish Immigration , pp. 213–219; Göran Gustafsson, Religionen i Sverige: Ett sociologiskt perspektiv (Stockholm: Norstedts Tryckeri, 1981), p. 41.