Брайан Каплан - Миф о рациональном избирателе. Почему демократии выбирают плохую политику

В современных теоретических работах экономисты практически единогласно выступают против той точки зрения, что людям свойственны систематические предубеждения. Почти каждая формальная модель принимает как само собой разумеющееся, что какими бы ограниченными ни были отдельные индивиды, в среднем они оказываются правы. Сегодня является нормой подход, который отстаивал Гэри Беккер: «Мне трудно поверить, что большинство избирателей систематически ошибаются относительно последствий таких мер, как таможенные квоты и пошлины, которые применяются на протяжении долгого времени. Вместо этого я предпочитаю исходить из того, что ожидания избирателей относительно последствий как минимум тех мер, которые применяются на протяжении долгого времени, не основаны на предубеждениях. Избиратели могут переоценивать безвозвратные потери [dead weight loss] некоторых мер и недооценивать безвозвратные потери других мер, но в среднем их представления верны» [87] Becker (1976b: 246). .

Научные журналы регулярно отказывают в публикации теоретических статей, которые из методологических соображений эксплицитно исходят из обратной точки зрения: «Вы не можете исходить из таких предпосылок». Работы, которые косвенно основываются на существовании систематических предубеждений, рискуют быть «раскритикованными» [outed] [88] Например, Остен‐Смит (Austen‐Smith 1991) «разносит» работу Magee et al. (1989). . В известной статье в «Journal of Political Economy» Стивен Коут и Стивен Моррис выражают обеспокоенность тем, что другие экономисты всовывают в свои работы «необоснованные допущения» о том, что избиратели «имеют основанные на предубеждениях взгляды о последствиях мер экономической политики» и «их можно обманывать постоянно» [89] Coate and Morris (1995: 1212). . Похожее неудовольствие высказывает Дэни Родрик: «Плохая новость состоит в том, что не исчезает практика явного, а чаще неявного приписывания политическим акторам близорукости и иррациональности» [90] Rodrik (1996: 38). . В переводе на обыденный язык это означает, что эти видные ученые‐обществоведы требуют от коллег соблюдения запрета на иррациональность не только на словах, но и на деле.

Нежелание экономистов‐теоретиков признавать существование систематических предубеждений, к счастью, не помешало прогрессу в эмпирических исследованиях в этом направлении. За пределами их дисциплины установленные экономистами ограничения по большей части игнорировались. Такие психологи, как Даниэль Канеман и Амос Тверски, выявили разнообразные предубеждения, к которым склонны люди [91] См., например: Kruger and Dunning (1999), Camerer (1995), Taylor (1989), Hogarth and Reder (1987), Gigerenzer and Murray (1987), Kahneman, Slovic and Tversky (1982), Tversky and Kahneman (1982a), Lichtenstein, Fischhoff, and Phillips (1982) и Nisbett and Ross (1980). . Например, люди переоценивают вероятность таких ярких, запоминающихся событий, как авиакатастрофы. Другие исследования показывают, что намного больше 50 % людей причисляют себя к верхней половине распределения по многим благоприятным показателям [92] О преувеличении вероятности ярких, запоминающихся событий см.: Tversky and Kahneman (1982b) и Slovic, Fischhoff, and Lichtenstein. О склонности людей переоценивать себя см.: Kruger and Dunning (1999) и Gilovich (1991). . Многие экономисты развили достижения психологов, создав дисциплину психологической экономики (Psychology and Economics) [93] См., например: Sunstein (2000), Rabin (1998), Babcock and Loewenstein (1997) и Thaler (1992). .

Этот корпус исследований подтверждает, что систематические ошибки существуют, что является серьезным аргументом в пользу того, чтобы держать в уме ненадежность человеческого понимания. Тем не менее переход от лабораторной среды к реальной жизни часто оказывается непростым [94] Harrison and List (2004) и List (2003). . Одно дело – показать, что люди отклоняются от теоретического идеала рациональности в специально созданных экспериментальных условиях. Совершенно другое – вывести из этого, что иррациональные взгляды негативно влияют на выбор в реальных условиях, на решения, которые люди принимают в той среде, в которой они «родились и выросли» [95] Поэтому меня больше впечатляет тот факт, что обратные ипотечные кредиты не популярны в реальном мире, чем эксперименты, показывающие, что «ментальное бюджетирование» влияет на поведение в лаборатории (Thaler 1992: 107–121). . Ведь люди могут хорошо делать свое дело , даже если их общие когнитивные навыки заставили бы вздрогнуть специалистов по логике или статистике. Психологи называют этот феномен «экологической рациональностью», под которой понимается способность делать разумный выбор в естественной среде обитания [96] См., например: Smith (2003), Goldstein and Gigerenzer (2002), Gigerenzer (2001, 2000) и Cosmides and Tooby (1996). . Механик, который может не заметить корреляции в условиях лабораторного эксперимента, может с легкостью выявить неисправность вашего автомобиля. Избиратели могут иметь разумные представления о повседневных вещах, даже если они проиграют в шахматы самому слабому компьютеру на рынке.

Однако трудно сохранить оптимизм, если механик скажет вам, что автомобили ездят на песке, а не на бензине. Как можно доверить автомобиль человеку с такими представлениями? Это заблуждение напрямую влияет на практические решения и направляет того, кто его разделяет, по ложному пути. Примерно то же самое происходит, когда избиратели считают, что самой крупной статьей федерального бюджета являются расходы на оказание международной помощи. Имея столь искаженные представления о том, на что расходуются собираемые с них в форме налогов доллары, они с высокой долей вероятности могут сделать выбор в пользу демагогов, которые будут предлагать безболезненно сбалансировать бюджет, вместо ответственных политиков с реалистичными предложениями.

Вопрос, который естественным образом возникает в связи с этим, состоит в том, имеют ли избиратели основанные на предубеждениях взгляды по вопросам, имеющим прямое отношение к экономической политике. Хотя экономисты традиционно стесняются этой темы, этого нельзя сказать об исследователях общественного мнения. Они определили, что для избирателей предубежденность характерна и статистически значима [97] См.: Bartels (2004, 1996), Althaus (2003, 1998, 1996), Gilens (2001), Duch, Palmer, and Anderson (2000), Kuklinski et al. (2000), Krause and Granato (1998), Krause (1997), Krause (1997) и Delli Carpini and Keeter (1996). В некотором роде противоположные результаты см. в: Lau and Redlawsk (1997). . Чтобы проигнорировать их выводы, необходимо отбросить идею «оценки» общественного мнения, по сути разрешив публике быть судьей в собственных делах.