Брайан Каплан - Миф о рациональном избирателе. Почему демократии выбирают плохую политику

Обратите внимание на параллели с анализом политологами «просвещенных предпочтений» в главе 2. При использовании подхода с точки зрения просвещенных предпочтений требуется оценить, чтó считал бы человек, если бы его знания о политике достигли максимального уровня, при том что остальные его характеристики оставались бы неизменными. Аналогичным образом, используя ОАЭЭ, я оцениваю, какими были бы взгляды человека, если бы он превратился в экономиста с докторской степенью при сохранении остальных его характеристик фиксированными. Ключевая разница состоит в том, что политологи обычно измеряют уровень знаний напрямую, в то время как мой подход представляет собой косвенное измерение через образовательные характеристики.

В следующих четырех разделах мы пройдемся по всему «Опросу американцев и экономистов об экономике», проанализировав ответы на каждый из задававшихся вопросов. По каждому вопросу дается три итоговых статистических показателя:

• во‐первых, «сырые» среднестатистические взгляды рядовых граждан;

• во‐вторых, «сырые» среднестатистические представления экономистов с докторской степенью.

• в‐третьих, оценка взглядов просвещенных граждан.

Повторюсь, что если корыстные предубеждения и идеологические предубеждения полностью объясняют разницу во взглядах между неспециалистами и экспертами, то среднестатистический ответ просвещенной публики будет равен среднестатистическому ответу рядовых американцев. Если же корыстные предубеждения и идеологическое предубеждение вообще не объясняют разницы во взглядах между неспециалистами и экспертами, то среднестатистический ответ просвещенной публики будет равен среднестатистическому ответу экономистов. Если истина лежит где‐то посередине, то среднестатистический ответ просвещенной публики будет стоять где‐то посередине между ответами рядовых американцев и экономистов.

Если корыстное предубеждение и идеологическое предубеждение ничего не объясняют, то вполне вероятно, что экономисты подвержены совершенно иному предубеждению. То же самое верно для любого эмпирического результата. Вне зависимости от того, насколько безупречным кажется ваше объяснение, истина, возможно, на стороне другой теории, которая настолько оригинальна, что ни у кого еще не хватило ума ее изложить. Возможно, но маловероятно. Если два основных аргумента против объективности экономистов будут опровергнуты, бремя доказательства снова ложится на критиков. После учета всех соответствующих переменных остающиеся различия во взглядах разумнее всего интерпретировать как предубеждения рядовых американцев.

Для затравки скажу, что, оказывается, взгляды просвещенной публики намного ближе к взглядам экономистов, чем рядовых американцев. Корыстное предубеждение и идеологическое предубеждение вместе взятые могут объяснить только 20 % разницы во взглядах между неспециалистами и экспертами. Остальные 80 % можно объснить бóльшими знаниями экспертов. Наивная теория о том, что «эксперты правы, а неспециалисты заблуждаются» соответствует данным, а теория о том, что «эксперты обманываются, а неспециалисты правы», им не соответствует.

Это не означает, что среднестатистические взгляды экономистов являются неопровержимой истиной. Я никогда так не считал. Бывают случаи, когда, с моей точки зрения, взгляды рядовых американцев ближе к истине. Есть темы, по которым обе группы, по моему мнению, демонстрируют серьезное непонимание. Мое утверждение (после корректировки на измеримые предубеждения) состоит лишь в том, что экономисты не должны менять свои взгляды только потому, что неэкономисты считают иначе.

Ветеранам преподавания вводного курса по экономике вместе с экономически грамотными неспециалистами большая часть результатов опроса покажется очевидной, но не обойдется и без сюрпризов. Привилегированные экономисты, которые обучают только лучших аспирантов, знакомясь с анализом ОАЭЭ, скорее всего, испытают чувство дежавю. Даже если они никогда не обсуждали экономическую теорию с неэкономистами с тех времен, когда сами были студентами‐первокурсниками, им вспомнятся забытые воспоминания об их мировоззрении до изучения экономической теории. У читателей с незначительными знаниями в области экономической теории или не имеющих таковых опрос может вызвать чувство удивления, озадаченности и гнева. Я немногое могу изменить в отношении этого гнева. Но я постараюсь направить читателей по верному пути, объясняя основные причины, по которым экономисты считают именно так.

Первые 11 вопросов ОАЭЭ предваряет следующая инструкция: «Вне зависимости от ваших взглядов на текущее состояние экономики всегда существуют проблемы, которые не дают ей достичь того состояния, которого она могла бы достичь.

Я сейчас зачитаю вам список причин, которые, с точки зрения разных людей, приводят к тому, что экономика функционирует не так хорошо, как могла бы. Для каждой из причин ответьте: считаете ли вы эту причину значимой, малозначимой или вообще не являющейся причиной».

Вы правильно интерпретируете рис. 3.1: экономисты менее озабочены экономическим ущербом от избыточного налогообложения, чем рядовые американцы. Если вы считаете экономистов крайне правыми идеологами, это должно заставить вас задуматься. Просвещенная публика разделяет этот взгляд, но более умеренно. Причина состоит в том, что богатые люди и люди со стабильной работой меньше беспокоятся по поводу налогообложения, чем остальное большинство рядовых американцев, что, по‐видимому, противоположно тому, что предсказывает корыстное предубеждение.

Наиболее правдоподобным объяснением этой разницы во взглядах служит пессимистичное предубеждение. Рядовые американцы обеспокоены тем, что заключили плохую сделку; налоги могли бы быть существенно снижены без ущерба для популярных государственных функций. Но экономисты осознают, что выявление очевидно бессмысленных затрат представляет трудности, а такие непопулярные программы, как международная помощь, занимают незначительное место в бюджете. Экономисты также знают, что снижение налогов без сокращения расходов грозит бедами в будущем [224] Это вопрос, на который рефлекторным ответом для меня является солидарность с рядовыми американцами. Но мое имплицитное допущение состоит в том, что более низкие налоги были бы уравновешены приватизацией и сокращениями таких популярных программ, как социальное страхование и «Медикер». Если сокращения ограничатся «мусором» и непопулярными программами, то мои коллеги‐экономисты, вероятно, правы. .