А. Степанов - Число и культура

Рассматриваемые территории издавна связаны тесными политическими и экономическими узами. Наряду с современной Голландией, Бельгия и Люксембург – части исторических Нидерландов. Революция 1566 – 1609 гг. приводит к независимости только северные провинции, т.е. нынешние Нидерланды, а земли Бельгии и Люксембурга остались у Габсбургов. В 1815 – 30 гг. Голландия с Бельгией вновь в составе единого Нидерландского королевства. До 1980 г. Великое герцогство Люксембург в личной унии с Нидерландами. Итак, перед нами прежде единое государство, части которого разведены, но поддерживают особо доверительные отношения.

Все три высокоразвитые конституционные монархии – члены НАТО, ЕС. Кто-то, возможно, обрадуется: наконец-то мы встретились не с четверкой, а с тройкой. Но радость преждевременна.

Население Бельгии делится почти пополам: 56% фламандцев и 42% валлонов, которых разделяет языковой барьер – соответственно, нидерландский и французский языки, оба со статусом государственных. Компактное проживание групп – почва для сепаратистских тенденций. Уже три десятилетия в Бельгии не прекращается процесс конституционного переустройства, и на настоящий момент унитарное государство превратилось в федерацию, состоящую из Фландрии, Валлонии плюс столицы Брюсселя. «Следующий этап конституционной реформы стартует в 1999 г. Фламандцы выдвинули условия, заведомо неприемлемые для валлонов. По сути Фландрия требует налоговой самостоятельности, а также передачи регионам полномочий в области здравоохранения, социального страхования, занятости, внешней торговли, сельского хозяйства и даже железнодорожного сообщения. В этом случае, по мнению экспертов, Бельгия фактически становится конфедерацией» [2]. Существуют и другие свидетельства обострения противоречий между общинами, т.е. потенциально данный ансамбль четырехсоставен: Нидерланды, Люксембург, Фландрия и Валлония.

Если разделение Бельгии на два государства состоится, это позволит констатировать срабатывание тетрарного принципа / 5 /; если нет, я, честно говоря, не увижу существенного ущерба изучаемой схеме. По другому конкретному поводу, – анализируя одну из рациональных структур в поэзии, параллелизмы, – Р.Якобсон замечал: «Любые формы параллелизма есть некоторое соотношение инвариантов и переменных. Чем строже распределение инвариантов, тем более заметны и эффективны вариации» [3, c. 121-122]. Переводя в политическую плоскость: если инвариантом считать кватерниорность структур, то его оправданная вариация лишь увеличит экспрессивность картины. Если Бельгия не разделится, тем самым внеся вариацию в транзитивно тетрарную схему, для нашей концепции не будет особого вреда, достаточно и тенденции. На этой ноте оставим региональный ансамбль Бенилюкс и обратимся к следующему – Скандинавии.

5.

Под скандинавской шапкой выступают Дания, Швеция, Норвегия, Исландия и Финляндия, т.е. пять государств, а не четыре, поэтому требуется осторожность. Какова диспозиция в этом северном регионе? Вначале сравним участников по демографическому критерию.

Население Швеции – 8,5 млн. чел. (1985 г.), Дании – 5,1 млн., Финляндии – 4,9 млн., Норвегии – 4,1 млн., тогда как в Исландии проживает всего 230 тыс. Четыре члена ансамбля демографически соизмеримы, а пятый, Исландия, уступает самому меньшему из них почти в 20 раз. Наряду с островным расположением Исландии, это семантически отдаляет ее от остальных, ставит в неравное фактическое положение.

Небольшое замечание. Действительно ли с «физическими» – демографическими, территориальными, экономическими – единицами мы имеем дело в текущем анализе? Он имеет логико-семантическую направленность и оперирует со «значениями» элементов. Простейшие политические формы выстраиваются из материала этих «значений». Поскольку речь об эпохе масс, об образованных обществах, постольку прорабом оказывается элементарная логика и информация об элементах, т.е. государствах. Последняя должна быть общеизвестной – как о прошлом стран, так и настоящем, – общеизвестной для населений тех государств, которые принимают участие в создании регионального ансамбля, его перестройке согласно современным критериям. Но главное даже не это: подобная информация не обходится без оценки значения стран.

Влияют ли на результат коллективной оценки «физические» факторы: демографические, территориальные, экономические? – Несомненно. В среднем, чем больше государство, тем значимее. Строение ансамблей задается главным образом крупными, «заметными» странами, тогда как малым чаще достается второстепенная роль «остальных». Но это лишь «в среднем». Поскольку строительным материалом в данном случае служат коллективные представления о «значениях», они могут иногда далеко отходить от «физического» веса государства. Подобное может возникать по разным причинам. Например, малая страна может стать соизмеримой с более крупными в воображении народов, ответственных за политическое формотворчество в регионе.

На минуту вернемся к ситуации в Бенилюксе. В Люксембурге проживает всего 400 тыс. чел. (1983). Для сравнения, в Нидерландах – 14,5 млн., в Бельгии – 9,9 млн. Несмотря на столь существенное отличие, Люксембург, на наш взгляд, занимает «полноправное» место в ансамбле (что косвенно подтверждается и составным названием последнего). Исторический опыт региона таков, что заставил ценить физически меньшего партнера не менее остальных. Не исключено, что Люксембург, подобно «дяде честных правил» у Пушкина, просто заставил себя уважать: в 1842 – 1919 гг. он состоял в таможенной унии с Германией (в Люксембурге, кстати, два государственных языка: немецкий, французский), вероятность аналогичной «потери» и в будущем повышает его ценность в глазах партнеров по нынешнему ансамблю. Но область причин (которые почти всегда неоднозначны) – не наша стезя, для нас существенны следствия, факты. Поэтому мы, включая Люксембург в соответствующий ансамбль на правах полноценного члена, постарались избегать лишних деталей. В Скандинавии – применительно к Исландии – ситуация явно иная.

Численность населения Исландии, повторим, не достигает 1/20 средней величины по ансамблю. Исландия могла бы произвести более глубокое впечатление на других участников и тем самым войти в ряды компактной четверки, если бы она, например, предъявила соизмеримый с остальными объем ВВП. Но это означало бы, что по производству на душу населения Исландия должна была бы превзойти высокоразвитые Швецию, Данию, Норвегию, Финляндию как минимум на порядок! Напомним, что географические, демографические, экономические аргументы интересуют нас не столько в их собственном значении, сколько в проекции на политику, на сознание обществ, определяющих облик и «внутренний смысл» ансамбля. Непосредственное отношение к этому имеет и историческая память народов.