А. Степанов - Число и культура

На фоне соседнего, юго-восточного ансамбля (Румыния, Болгария, Греция, Кипр), культурная идентичность которого опирается на общую веру, православие, но этнически разнородного, в югославском ансамбле обратная картина – относительная этнолингвистическая однородность и конфессиональная пестрота. В таком контексте едва ли случайны как объединение южнославянских народов в одно государство в 1918 г., так и его распад в 1991. Впрочем, нас по-прежнему занимает лишь числовой аспект.

Взоры всех новых независимых государств после крушения коммунизма обращаются в сторону Запада, его наиболее развитой части. Еще ранее миллионы югославских рабочих побывали на заработках в ФРГ (ныне в ФРГ проживает 850 тыс. югославов), немецкая марка имеет широкое хождение в регионе в качестве эталонного платежного средства. Поэтому обозреватели говорят о «второй волне германизации» – после упоминавшейся первой, австрийской.

Все страны региона сталкиваются с острыми экономическими проблемами, обязанными как характеристически «южному» (плюс «восточному») типу хозяйства, так и социалистическому наследству. Перед всеми стоят задачи ускоренной модернизации. Ансамбль, кроме того, отличается высоким конфликтным потенциалом. Война в Боснии, Сербии с Хорватией, события в Косово не покидали телеэкранов и газет всего мира. У Македонии возникает спор с Грецией по поводу собственного названия, и, поскольку на территории Македонии проживает крупная община албанцев, угроза межнациональных столкновений существует и здесь. Лишь одной стране бывшей Югославии удалось продемонстрировать надежный иммунитет к насильственным методам – Словении. Ее стычка с армией Сербии продлилась всего неделю, после чего нет причин для новых конфликтов. В Словении осуществляются наиболее успешные экономические и демократические реформы, она в первых рядах на вступление в ЕС и НАТО.

По совокупности параметров современная Словения занимает очевидно отличительное положение по сравнению с остальными четырьмя странами субрегиона. Но, по всей видимости, было бы опрометчиво применять тут знакомую схему «4 и остальные»: Словения явно не «остальная», чему препятствуют ее позиция и значение. На время оставим Югославский ансамбль на нынешней дискурсивной ступени, т.е. с номинальным наличием пяти элементов: Югославии, Хорватии, Македонии, Боснии и Герцеговины, а также ускоренно выпадающей из общего фона Словении, – и обратим взгляд на их северных соседей.

8.

Здесь расположены высокоразвитые ФРГ, Австрия, Швейцария и Лихтенштейн, т.е. германоязычные страны / 7 /. Ансамбль – кватернион? – Такая гипотеза малоправдоподобна: крошечный Лихтенштейн с населением в 26 тыс. чел. (1982) едва ли вправе претендовать на самостоятельную конституирующую позицию. Напомним, что в аналогичном случае, разбирая романский ансамбль, мы отнесли к основным единицам лишь Италию, Францию, Испанию и Португалию, а Монако, Андорру и Сан-Марино поместили в более скромную ячейку «остальных». Так что пока в нашем распоряжении тройка, а не четверка.

Если в экономической сфере у рассматриваемого ансамбля отсутствуют патологии: все его участники – в авангарде мирового развития, то в политической -ситуация не безоблачна. Вплоть до недавнего времени у ФРГ отсутствовала возможность проводить полностью независимую внешнюю политику, отчего к ней, как к Японии, применялся эпитет «экономический гигант, но политический карлик». В последнее десятилетие положение быстро меняется, ФРГ играет во все более самостоятельную игру, центр тяжести ее политики все больше смещается к защите собственных интересов, а не абстрактных общих интересов западного лагеря в целом.

Послевоенная Австрия – с тех пор, как в 1955 г. восстановлена ее независимость, – нейтральное государство: бывшие союзники СССР, США, Великобритания, Франция служили гарантами нейтралитета, закрепленного и в Конституции страны. Поэтому Австрия последовательно воздерживалась от вступления в НАТО и ЕС (в Европейское объединение угля и стали, в ЕЭС). Теперь лед сломан, уже несколько лет Австрия – член ЕС, в масс-медиа дискутируется вопрос о подключении к НАТО.

Традиции швейцарского нейтралитета еще глубже. Венский конгресс 1814-15 гг., установив близкие к современным границы Швейцарии, гарантировал ей «вечный нейтралитет». Страна не принимала участия ни в одной из мировых войн, до сих пор не входит даже в ООН. Занятая Швейцарией позиция позволила ей не только на протяжении почти двух веков избегать военных действий на собственной территории, но и извлекать экономические дивиденды из своего общепризнанного положения. Поэтому сейчас, когда в Европе по пальцам перечесть те страны, которые не вступили или не выразили намерения вступить в ЕС, Швейцария переживает мучительные колебания. На нее, во-первых, оказывают согласованное давление европейские политики, ее искушают участием в выгодных общих проектах. Во-вторых, остаться одной, когда все объединяются, когда консолидация охватывает мировую политическую и экономическую сферы и транснациональные экономические гиганты диктуют все более жесткие правила игры – над своим будущим в такой ситуации, согласитесь, стоит задуматься. По-видимому, не требуется пророческой прозорливости для прогноза: лед будет сломан и в этом случае (президент Швейцарской Конфедерации Адольф Оги: «Стратегической целью Федерального Совета является присоединение к ЕС, но в настоящее время это оценивается нашим народом все еще весьма неоднозначно» [4]).

Политико-идеологические проблемы германского ансамбля объясняются не только нейтралитетами, но и известными историческими коллизиями. С одной стороны, на протяжении веков эти территории были объединены в рамках Священной Римской империи (с конца ХV в. – Священной Римской империи германской нации). Но каково отношение к ней современного местного населения? Если значение исторических противоречий между Австрией и Пруссией в борьбе за лидерство в империи для современных австрийцев и немцев едва ли стоит преувеличивать, то в самосознании швейцарцев акт обретения независимости от империи до сих пор – предмет гордости. Нельзя игнорировать и последующий опыт региона, когда гитлеровская Германия, злоупотребив памятью о Священной Римской империи, бросила тень на ее восприятие со стороны даже нынешних немцев, австрийцев. Поэтому древо единства германского ареала, обладающее глубокими историческими корнями, испытывает затруднения в росте.

Такие проблемы обычно именуются кризисом идентичности. Подобный кризис в послевоенные полвека переживала Германия. Тем же термином можно воспользоваться для описания ситуации в ансамбле в целом, которому было непросто прийти к осознанию общности интересов, необходимости их последовательного отстаивания, непросто настроить общественное мнение составных единиц (прежде всего ФРГ, Австрии, Швейцарии) на фактическую, пусть и непродекларированную, интеграцию и политическую активность. Но все же мы уверенно говорим о складывающемся региональном ансамбле – апеллируя к географической и культурно-языковой общности, как минимум полувеку безусловно-демократической традиции, высокому экономическому рангу трех стран.