А. Степанов - Число и культура

И все-таки регионально-политическое деление Советского Союза было не столь произвольным, как это порой приписывают авторы из разных политических лагерей. Как, исходя из гипотезы совершенно произвольных членений, объяснить не только успехи, но и длительную прочность СССР? Одной диктатурой? – Но никакое насилие не спасет, если стоит на зыбком фундаменте. Политическая интуиция Сталина демонстрировала зачастую удивительную точность и тонкость (в рамках, разумеется, тех стандартов, эпохи). Здесь были не только восприняты наиболее острые, "прогрессивные" тенденции, действующие в современном развитом мире ( 3 + 1 ), но и точно определено, где следует отступить от заданной схемы, обратиться к другой, в своих конкретных условиях не менее обязательной. Это нашло, на наш взгляд, выражение в принципах разделения Средней Азии.

Почему упомянутый регион был разделен на 5 союзных республик? Большая часть соответствующей территории вообще никогда не обладала собственной государственностью, здесь в основном доминировало племенное, клановое разделение (например, казахские жузы), а не национальное, отвечающее более высокой исторической ступени.Тем не менее "искусственное", "навязанное из Москвы" членение оказалось настолько прочным, что устояло и в нынешний смутный период, обойдясь без серьезных территориальных претензий одного государства к другому. (Признание территориальной целостности друг друга, нерушимости существующих границ подтверждено на совещании среднеазиатских государств 23 апр. 1992 г. в Бишкеке [279].) Напомним, что в 1930-е гг. Средняя Азия была чисто аграрной, пребывающей на родовой и феодальной ступенях коллективного сознания, общественных отношений, жизненного уклада. Могли ли ей подойти абсолютно те же логические принципы, что демонстрировали эффективность и жизненность на материале стран индустриальных, характерно массовых социумов, т.е. принципы 3 + 1, отличающиеся известным "авангардистским" оттенком?

Как мы помним, Средняя Азия была включена в общую конструкцию СССР, ее внешняя роль вполне укладывалась в функционирование коммунистического государства, но подходили ли те же ключевые решения для внутреннего государственно-политического устройства данного региона? Полагаю, Сталину потребовалась не одна бессонная ночь, анализ в том числе горького (басмаческое движение) опыта по стабилизации региона, взбудораженного более крупным, общим политическим катаклизмом, чтобы прийти к тому, к чему он пришел. Навряд ли теперь возможна реконструкция его хода мысли, но любопытно, что результаты здесь совпадают с результатами современных теоретиков.

Что отличает аграрные общества от индустриальных? – Ведущей производительной силой и ценностью первых является земля, во вторых центр тяжести материальных и психологических ценностей смещается в сторону промышленного производства, производительность которого лишь косвенно связана с площадью территории (индустриальные общества делят в первую очередь не землю, а рынки, в них доминирует специфически урбанистическая психология). Средства коммуникации аграрной эпохи качественно уступают таковым эпохи индустриальной, поэтому реальное, значимое для общества сообщение (торговое, транспортное, информационное) осуществляется в них в основном с непосредственными соседями по территории. Человек из аграрного мира не приобрел еще характерной для индустриальных, массовых обществ подвижности: географической, социальной, исторической, культурной. Этот человек является оседлым в прямом и переносном значениях, будучи привязанным к дому предков (унаследованному участку земли), к тому роду, сословию, к которым принадлежит от рождения, к традициям, историческому укладу, не устремившись еще по пути того, что принято именовать прогрессом. (Кочевой скотоводческий уклад, в общем, не нарушает данного положения, ибо кочевник гонит стада "по кругу", по столетия назад заведенным и определенным местам, строго соблюдая деление на пастбища свои и чужие, – см. циклические сезонные перекочевки в течение года, напр. [105, c. 117].) Преобладающая значимость территории, практическое внимание главным образом к непосредственным соседям – эти факторы действуют не только в реальности, но и в умах, обусловливая наличие соответствующих ментальных, логических матриц.

Видный ориенталист А.Е.Лукьянов [194, c. 21]приводит в качестве последних членение, свойственное традиционной культуре Китая и Индии, а именно деление на центральное, северное, южное, западное и восточное племена (итого 5). В таком виде воспринимается мир, такие формы диктуются заведенным образом жизни. С.Ю.Баранов обнаруживает множество подобных (с точностью до "картографического наклона") структур в истории войн и союзов от древнего Востока до новой (но не новейшей) Европы: повсюду формируются "естественные" (для того человека), относительно автономные и крупные регионы, чье строение подразумевает наличие пяти основных частей.(7) Но не в подобных ли исторических, типологических условиях пребывала и Средняя Азия 1930-х гг.? Не это ли удалось угадать И.В.Сталину, разделившему регион на Узбекистан, Казахстан, Таджикистан, Киргизию и Туркмению ? Не станем судить, как в других отношениях, но в плане количества составных элементов здесь была продемонстрирована адекватность, – так же, как в применении к государственно-территориальному устройству Средней Азии критериев, отличных от принятых в других группах (напомним, каждая из славянской, закавказской, прибалтийской групп была представлена тремя союзными республиками).

Вполне допустимо, что на многих среднеазиатских жителей 1930-х годов их государственное строительство могло производить впечатление чего-то далекого, порождения игр могущественного Кремля и местных коммунистических ханов. Но это не помешало впоследствии сформироваться новому для них национальному сознанию, и структура оказалась жизнеспособной. В процессе политического строительства исключительно важен фактор "естественности", т.е. того, что "все", по крайней мере репрезентативное большинство, готовы признать таковым, готовы в пандан прочувствовать соответствующую "семему", ощутить ее внутреннюю оправданность ("законность") и даже по-своему вдохновиться ею (имагинативный момент).

Вообще, нам, вероятно, помогут в понимании происходящего – не только в мире, но и дома у нас – следующие соображения о соотношении структурных схем и человека. На мой взгляд, дело не только и даже не столько в том, чтобы "справедливо", "законно" разделить территории или зоны влияния. Дело не столько в том, чтобы удовлетворить противоречивые и часто маловразумительные пожелания максимально многих, а в том, чтобы функционирование, взаимоотношения существующих или вновь созданных территориальных субъектов оказались понятны, интересны большинству, чтобы порождаемые межсубъектными отношениями схемы отвечали строгой логике, продуктивной в соответствующих исторических условиях, чтобы олицетворение этих схем в конкретных живых субъектах ("персонажах") обладало архетипической глубиной, увлекало, затрагивало сердца миллионов, заставляло их в унисон трепетать. "Чтобы жизнь стала романом", от которого не оторваться.