Александр Маковельский - История логики

Что касается ощущений, то Декарт признает их смутным видом познания: «В действительности все эти ощущения голода, жажды, боли и т. п суть лишь смутные виды мышления, проистекающие и зависящие от сочетания и как бы от смешения духа с телом» [62] . М. Р., t. VI, р. 87 . Как рационалист Декарт полагает, что и тела, собственно говоря, познаются не ощущением или способностью представления, но одним только разумом и что они становятся известными не благодаря тому, что их видят или осязают, но благодаря тому, что их разумеют или постигают мыслью.

Ощущения или чувственные восприятия для Декарта только знаки, указывающие нам, какие вещи нам полезны или вредны, а не достоверное мерило для познания сущности внешнего мира. Отыскивая источник ошибочных суждений, Декарт входит в анализ чувственного восприятия: «Я нередко замечал на многих примерах, что существует разница между предметом и его идеей. Так, например, я нахожу в себе две совершенно различные идеи солнца. Одна ведет свое происхождение от чувств и должна быть помещена в разряд тех, которые я назвал приходящими извне; она показывает мне солнце чрезвычайно малым. Другая же идея почерпнута из доказательств астрономии, т. е. из известных понятий, рожденных вместе со мной, или же составлена мною самим каким бы то ни было образом, и благодаря ей солнце кажется мне в несколько раз больше земли» [63] . М. Р., t VI, р 42 .

Декарт отнюдь не относится пренебрежительно к фактам внешнего опыта. В наших идеях, кроме того, что принадлежит природе нашего ума и его способности мыслить, есть кое-что от опыта, ибо, согласно Декарту, только опыт заставляет нас судить, что такие-то и такие-то идеи, которые в данный момент предстоят нашему уму, имеют отношение к некоторым вещам, находящимся вне нас.

Декарт говорит, что для исследований явлений природы необходимо прибегать к наблюдениям и опытам. Он пишет о пользе производства опытов. Но, как видно из шестой части «Рассуждения о методе», Декарт расценивает опыт скорее как способ поверки выводов и средство для изучения частностей, нежели как источник научных открытий, а для установления начал и первых причин явлений он считал достаточным наблюдение простых явлений, которые мы ежечасно видим вокруг.

Для Декарта, Спинозы и Лейбница математика с ее научным методом была идеалом научного знания В геометрическом и алгебраическом анализах заключаются основы картезианского метода. Можно говорить о математическом происхождении картезианского метода. То, что отличает метод Декарта от геометрического анализа древних и от алгебры, – это всеобщность метода, который не замыкается в одной области математических наук, но распространяется на родственные дисциплины.

Декарт предлагал единый, универсальный метод для всех наук. По Декарту, рассудок «всегда одинаков» и поэтому может быть только один научный метод познания. Где же следует искать его? Прежде всего в той области знания, где мы в наибольшей степени имеем ясность очевидности и непрерывный процесс открытий. А такой областью знания в то время была математика. Истинный научный метод – это сам разум, действующий по своим законам. Этот метод сводится к отысканию во всем «простого» элемента, не сводимого ни к чему, ясного в самом себе и отличного от остального, имеющего очевидность. После того, как найдены такие элементы, должно восстановить при помощи синтеза реальность, предполагая порядок даже там, где мы его не замечаем. Надо показать, как такие несводимые элементы, соединяясь, образуют все остальные вещи.

Метод Декарта вырос из геометрического анализа древних и новой алгебры. Анализ у древних геометров был, с одной стороны, частью геометрии как науки, с другой стороны, был приемом математических открытий. Он заключался в следующем: прежде всего предложенный вопрос (теорема или проблема) рассматривается так, как если бы он был решен; он постепенно разлагается на свои элементы и его сводят к какому-нибудь другому положению, более простому, допущенному в качестве принципа или уже ранее открытому.

Таким образом, новые положения сводятся к положениям, уже ранее принятым.

По Декарту, не все знания одного порядка: они делятся на относительные и абсолютные. Абсолютное познается само по себе, относительное же – через абсолютное (т. е. вытекает из абсолютного). Во всяком разряде знаний относительное – то, что может быть разложено и сведено к элементам более простым. Абсолютное – это простое, которое не допускает дальнейшего разложения, это все то, познание чего столь ясно и раздельно, что ум не может его разделить на большее число других вещей, познание которых было бы еще более раздельным. Таковы в материальных вещах понятия фигуры, пространства и движения, в вещах интеллектуальных, познаваемых внутренним светом, – понятия сознания, сомнения, незнания и в вещах, которые могут одинаково высказываться о телах и духах, – понятия существования, продолжительности, единства. Таковы же суждения, которые не могут быть сводимы к другим, более простым: две вещи, порознь равные третьей, равны между собой; две вещи, которые не могут быть отнесены одним и тем же образом к третьей, имеют также между собой некоторое различие.

Эти простые вещи (les natures simples) по существу отличаются от сложных вещей (les natures composees). Последние сами по себе темны и неизвестны, тогда как простые вещи, наоборот, облечены полной достоверностью. В них все верно нет ничего ложного. Мы их познаем не через изменчивое и часто ошибочное свидетельство чувств и не через суждения воображения, которые почти всегда иллюзорны, но через интуицию, столь очевидную, что самое наималейшее сомнение оттуда исключается. Здесь центр и жизненный узел картезианского метода. Из теории непосредственной и неоспоримой достоверности простых вещей вытекает то новое, что вносит картезианизм, а именно: устранение схоластических сущностей, этих мистических, скрытых сил, духов всякого рода, этих плодов воображения, этих абстракций, якобы превращенных в реальности. Они навсегда изгоняются из науки, чтобы очистить место для ясных понятий.

Метод Декарта в основном синтетический. Анализ, применяемый им, отличается от силлогистического анализа, который разлагает данную вещь на ее атрибуты. Напротив, метод Декарта есть непрерывный прогресс, постоянное расширение знания. Все его шаги суть синтезы, связь которых видна через интуицию. И в случае пробела в интуиции Декарт не прибегает к силлогизму, а обращается к другому приему, – к своей индукции (или перечню – enumeratio). Силлогизм ограничивается разложением понятий.

Только в математике Декарт находит ключ к истинному знанию. Лишь математика строит настоящую научную систему. Все остальные науки по сравнению с математикой суть полиматия, производящая интеллектуальное несварение, а не подлинный рост знания.