Грэм Хэнкок - Ковчег завета

К сожалению, не сохранилось никаких сведений об архитекторе, построившем Великую пирамиду в Гизе. Это удивительное сооружение определенно стало венцом великолепной Четвертой династии, во времена которой египетская цивилизация достигла своего зенита. Авторитетный ученый Вест отмечал:

«Фараоны уже не строили в подобных масштабах и с такой безупречностью. Этот уровень совершенства был перенесен почти во все отрасли искусства и ремесла. При Четвертой династии изготавливались самая элегантная мебель, тончайшее полотно, самая изящная и совершенная скульптура… Некоторые ремесла вроде инкрустации достигли уровня, граничащего со сверхъестественным. Более поздние династии могли производить лишь посредственные копии, и в конце концов эти знания были полностью утрачены».

Я не мог не согласиться с большинством вышеприведенных высказываний. Однако мне кажется, что весьма специфические технические умения, необходимые для возведения великолепных и внушительных монументов, сохранялись еще долгое время, пока не были «полностью утрачены». Хотя они не получили практической реализации, нет сомнений в том, что эти ремесла выжили каким-то образом на протяжении многих столетий культурного застоя, наступившего после Четвертой династии, и вновь проявили себя в замечательном возрождении во времена Восемнадцатой и Девятнадцатой династий (1580–1200 гг. до н. э.).

Венцом этого более позднего периода, внушавшим мне благоговение каждый раз, когда я его видел, стал прекрасный обелиск царицы Хатшепсут в Карнаке. Поблизости от него, на западном берегу Нила, та же царица построила внушительный погребальный храм, который позже рассматривался как один из величайших архитектурных шедевров мира.

Я узнал, что давно почившего архитектора, соорудившего оба памятника, звали Сенмут. Любопытно, что составленная им самим надпись на стене его усыпальницы оставляет мало сомнений в том, что свои особые знания и умения он обрел после того, как был посвящен в таинства древней мудрости. «Вникнув во все писания божественных пророков, — похвалялся он, — я узнал все, что случилось с начала времен».

«Предположим, — записал я в своем блокноте, — что Моисей (живший всего через 200 лет после Сенмута) также был посвящен в ту же тайную премудрость, уходившую корнями за горизонт истории через Имхотепа к царям-богам Тоту и Осирису и протянувшуюся в будущее до других великих ученых и цивилизаторов вроде Иисуса Христа. Если в этой гипотезе есть что-то, тогда не может ли быть так, что некоторые из поистине удивительных мыслителей более недавнего времени также были наследниками «оккультного» знания, вдохновлявшего строителей пирамид и обелисков и давшего Моисею возможность совершать свои чудеса?»

В поисках ответа на этот вопрос я вновь обратился прежде всего к рыцарям ордена тамплиеров, которые в 1119 году н. э. завладели первоначальным местом храма Соломона в Иерусалиме и, как я считаю, узнали в Священном городе нечто, что впоследствии заставило их искать ковчег завета в Эфиопии. Как рассказано в главе 5, собственное исследование верований и поведения этой необычной группы воинствующих монахов убедило меня в том, что они проникли в очень древнее и мудрое предание и что обретенные ими таким образом знания были использованы в строительстве церквей и замков, которые в архитектурном плане далеко опережали другие стройки XII и XIII веков.

Не возможно ли, спрашивал я себя, что премудрость, в которую оказались посвящены тамплиеры, была той самой, которой владели Моисей, Сенмут и Имхотеп? Если это так, то не возможно ли также, что поиск рыцарями ковчега был связан с этими знаниями? Я знал, что скорее всего будет невозможно привести доказательства подобных эзотерических догадок. Но меня все же взволновало открытие ряда древнееврейских преданий, утверждавших, что ковчег содержал «корень всех знаний». К тому же, как припомнит читатель, золотая крышка священной реликвии была украшена фигурами двух херувимов. Было ли чистым совпадением то, что в иудейских источниках «знание» является отличительной чертой херувима»?

Это были далеко не единственные волнующие намеки, подсказывавшие мне, что поиск ковчега может также означать поиск мудрости. Не менее знаменательно и то, что в начале XIV века, когда тамплиеров преследовали, пытали и осуждали, многие из них признались в поклонении таинственному бородатому человеку, имя которого было Бафомат. Ряд специалистов указывали на близкие отношения рыцарей с исламскими мистиками и отождествляли Бафомата с Магометом, беспечно пренебрегая тем фактом, что ислам вряд ли мог вдохновить на подобное поведение (поскольку мусульмане, как мне было уже известно, считали своего пророка человеком, а не божеством, и с отвращением относились к любому идолопоклонству). Гораздо более убедительное объяснение дал доктор Хью, Шонфилд, специализировавшийся на раннем христианстве и расшифровавший секретный код, использовавшийся в ряде «Свитков Мертвого моря», код, который тамплиеры могли с легкостью узнать во время своего долгого пребывания на Святой земле. Доктор Шофилд показал, что если имя Бафомет было записано в этом ключе и затем, транслитерировано, в результате было получено греческое слово «София» 193, означавшее не больше и не меньше как «Мудрость».

Из такого анализа вытекает, что, поклоняясь Бафомету, тамплиеры в действительности чтили принцип мудрости. И именно этим занимались древние египтяне, поклоняясь Тоту как «олицетворению ума Бога», как «автору каждого труда в каждой области знания, как человеческого, так и божественного», и как «изобретателю астрономии и астрологии, геометрии и топографии, медицины и ботаники». Это вдохновило меня на новые поиски.

Довольно быстро выяснилось, что франкмасоны также питали особое уважение к Тоту. В самом деле, согласно одному старому масонскому преданию, Тот «сыграл важную роль в сохранении знаний о ремесле каменщиков и передачи их человечеству после потопа» 194. Дэвид Стивенсон, автор фундаментального академического исследования истоков франкмасонства, даже утверждал, что в первое время масоны считали Тота своим покровителем. Мне было уже известно (см. главу 7), что между тамплиерами и франкмасонами существовали тесные связи, причем последние почти определенно были преемниками первых. Теперь я понимал: то, о чем я уже привыкал думать как о «следе Тота», относило эти связи к древнему и живучему контексту традиции мудрости, восходящей ко временам фараонов. Поэтому я спрашивал себя: были ли помимо тамплиеров и масонов другие группы или лица, дела и мысли которых казались необычно передовыми и кто еще мог быть посвящен в ту же изустную передачу мудрости?