Виктор Шеффер - Год Кита

(Мы с Чапманом знакомы давно. Помню, однажды мы с ним перегоняли моторную шхуну «Черный Дуглас» из Сан-Педро в Сиэтл; на шхуне были погашены огни, и на всем пути мы не видели ни одного огонька – это было в декабре 1941 года, через неделю после нападения на Пирл-Харбор. Были погашены также и навигационные огни. Прокладывая курс, мы всецело доверялись глубиномеру и воле божьей.)

Джон Д. Стрикланд из Института морских ресурсов при Калифорнийском университете в Ла-Хойе придерживается более осторожного мнения: он говорит, что добычу рыбы можно увеличить не больше чем в десять раз. [63] Джон Д. Стрикланд «Фитопланктон и первичная продуктивность морей» (Annual Review of Microbiology, т. 19, с. 127-162, 1965).

Приведем противоположное мнение: Волф Вишняк из Рочестерского университета в штате Нью-Йорк, а также Ламонт К. Коул из Корнеллского университета считают, что мы уже сейчас слишком усердно опустошаем моря. «Значит ли это, что нас ждут мрачные перспективы?» – спрашивают они – и отвечают: «Нет, перспективы попросту безнадежные». [64] Волф Вишняк, профессор биологии из Рочестерского университета в Нью-Йорке, любезно предоставил в мое распоряжение копию письма, посланного им 14 июля 1966 года в Американскую службу рыболовства и охраньГ дикой природы. В письме он излагает свой взгляд на продуктивность океана, а также цитирует Ламонта К. Коула, профессора зоологии из Корнеллского университета, штат Нью-Йорк.

Чапман затрагивает и моральную сторону этого вопроса. Он говорит, что в наши дни серьезный ученый не может довольствоваться сочинением трактатов, сидя в своей башне из слоновой кости; он должен взаимодействовать с реальным миром, использовать свои способности и знания для решения насущных и актуальных проблем человечества, пытающегося лучше приспособиться к окружающему миру. Ради кого, спрашивает Чапман, мы пытаемся увеличить добычу китов, рыбы, водорослей и прочих богатств Мирового океана? Кто от этого выиграет?… Во-первых, выиграет сам океан, потому что мы будем следить за тем, чтобы его эксплуатация не была чрезмерной; мы должны сохранить источник этих богатств. Во-вторых, мы открываем доступ к ним для всех народов, для всех наций Земли, готовых искать и добывать морепродукты. Мы не ставим ни политических, ни национальных, ни географических, ни расовых, ни шовинистических преград; все могут черпать там, где черпается слишком мало.

Возьмем данные В. Г. Богорова о биомассе животного мира океана и сравним ее с массой всех кашалотов на планете. Сейчас ежегодно добывается двадцать пять тысяч кашалотов – это сокровище эксплуатируется слишком усердно. Ежегодная добыча составляет, вероятно, одну десятую общего запаса кашалотов – их в океане приблизительно двести пятьдесят тысяч. Считая, что средний возраст кашалота – десять лет, а средний вес – десять тонн, приходим к выводу, что общий вес всех кашалотов Мирового океана составляет примерно 2,5 миллиона тонн. Сравнивая эту цифру с общим весом всех животных океана, выясняем, что кашалоты составляют приблизительно 1/13600 всех животных, то есть весьма значительную часть. Казалось бы, киты встречаются так редко, что едва ли можно было ожидать столь значительной цифры. Однако каждый гигантский кашалот весит столько же, сколько триллион планктонных животных.

Биолог, интересующийся статистическими данными о китах, должен очень осторожно пробираться по лесу цифр, среди которых прячутся нужные ему данные. Он должен опасаться предательских ям и ложных тропинок. Он старается сделать «случайную выборку», которая бы верно отражала ситуацию,- но это нелегкая задача, как нелегка любая обработка информации о живом, непрерывно меняющемся мире. Ведь приходится иметь дело со сведениями о животных, которых уже не существует; приходится подсчитывать призрачные популяции, уже переместившиеся во времени и в пространстве.

Подсчет начинается с вполне определенной цифры – количества кашалотов, убиваемых каждый год. Имеются также данные подсчета китов, которых заметили с кораблей и самолетов. Известно количество китов, проходящих во время ежегодных миграций вдоль берега и замеченных в районах спаривания. Кроме того, специалист по статистике использует сведения, полученные при вскрытиях на палубах китобойных судов,- это чрезвычайно полезные сведения, которые говорят о том, как быстро киты растут, в каком возрасте они начинают спариваться, сколько раз самка рожает, в каком возрасте у нее начинается климакс, как часто киты болеют, какая среди них смертность, и о многих других важных аспектах, которые необходимо знать при подсчете китового населения планеты и оптимальной скорости его истребления.

Полезно знать и количество помеченных китов, доставленных на разделочные базы,- биологи многих стран метят встреченных в море китов при помощи специальных стальных меток. Данные о сезонных миграциях, которые можно получить, подсчитывая убитых китов с такими метками, не особенно надежны, потому что помеченного кита обычно убивают лишь через несколько лет. Тем не менее метки помогают составить представление о путешествиях китов и примерно очертить их территории, а также сделать некоторые выводы о том, насколько разные виды китов уважают неприкосновенность чужих владений.

Наконец биолог, занимающийся статистическими данными о китах, предлагает руководителям китобойного промысла выбор: «Прирост поголовья китов,- говорит он,- колеблется между этими двумя цифрами. Вот верхний предел возможной добычи, а вот – нижний. Выбирайте».

Здесь уместно привести слова Джеймса Тербера о пингвинах и о самой примитивной из жизненных форм океана – планктоне:

«Пингвин питается планктоном – сытным, хотя и безвкусным продуктом, который энциклопедический словарь с очаровательной простотой определяет так «совокупность животных и растений, населяющих водоемы и плавающих либо пассивно, либо при помощи слабых движений». Человеку не свойственно уделять много внимания пассивным и покладистым животным; зато тем животным, мясо которых составляет основу его рациона, он любит задать жару и изобрел для этого множество орудий, убивающих и на суше, и в море, и в воздухе,- от рыболовного крючка и гарпуна до винтовки и дробовика. Когда пингвин и дельфин научатся говорить по-нашему, они воскликнут, глядя на человека, сидящего за своей устрашающей трапезой: «Подумать только, что едят эти смертные!» [65] Джеймс Тербер «Вот плывет дельфин» (Нью-Йорк, 1961).

В то время как тысячи и десятки тысяч кашалотов пасутся в умеренных водах северной части Тихого океана, несколько сот самцов охотятся в ледяных водах более высоких широт, где течения Берингова моря встречаются с тихоокеанскими течениями. Это старые самцы, выходцы из разных морей