Виктор Шеффер - Год Кита

Американский наблюдатель соглашается с собеседником и в свою очередь рассказывает о спорах, недавно разгоревшихся в Америке в связи с появлением в магазинах так называемого «рыбного белкового концентрата». Это чистое и дешевое питательное вещество белого цвета, производство которого разработала одна рыболовная компания. Какой-то союз фермеров, побуждаемый завистью и конъюнктурными соображениями, попытался помешать продаже концентрата. Представитель этого союза заявил, что концентрат «вреден», так как содержит переработанные рыбьи внутренности. Во время расследования, когда этого представителя заставили публично отвечать на вопросы, он признал, что не раз с удовольствием ел консервированные сардины,- а ведь эти консервы тоже содержат переработанные внутренности.

«Даже если бы люди ели сырое китовое мясо,- говорит Намкунг,- они почти ничем не рисковали бы. Паразиты, живущие в организме диких животных, как правило, торопятся покинуть организм проглотившего их человека. Черви-паразиты очень капризны; им нужен определенный объект. За свою жизнь я осмотрел тысячи китовых туш, но только пять или шесть из них нельзя было пустить в переработку. Во всех случаях причиной непригодности туши была застарелая гарпунная рана, из-за которой кит долго болел. Киты – очень здоровые животные, иначе они не жили бы так долго.»

«Откуда вам известно, что они долго живут?» – спрашивает американский наблюдатель.

«Наши японские китобои встречали в Антарктике кашалотов, помеченных тридцать лет назад учеными с «Дискавери». Осматривая зубы китов, возраст которых нам известен, мы научились определять возраст любого кашалота. Кроме того, всем известный дельфин Пелорус Джек в течение тридцати двух лет сопровождал суда у берегов Новой Зеландии. А сколько он прожил до того, как начал этим заниматься?»

«А что вы думаете о возможности накопления радиоактивных веществ в организме морских животных? – интересуется наблюдатель.- Вам встречались какие-нибудь свидетельства того, что радиоактивные отходы концентрируются в организмах китов и позже усваиваются людьми, которые питаются китовым мясом?»

«Японцы,- тихо говорит Намкунг,- очень осторожны в этом отношении, возможно, более осторожны, чем любая другая нация на земле. Но что делать? Стронций-90 сейчас проникает в кости каждого человека, где бы он ни жил, и в костях наших детей и внуков он тоже наверняка будет присутствовать».

В научных отчетах, издаваемых Институтом по изучению китов, я прочел в числе прочих и статью о китовом мясе на японских рынках [87] Йоро Араи и Шигеру Сакаи «Питательность китового мяса» (Scientific Reports of the Whales Research Institute, № 7, с 64. Токио, 1952). ; в статье этой содержится несколько чрезвычайно любопытных рецептов. Сырое китовое мясо можно мариновать в винном уксусе, приготовленном из риса. Большой, сочный кусок мяса можно отварить с горьким соком цитрусовых, или с имбирной соей, или с соей, смешанной с тертым редисом. Многие части кита консервируются и продаются в банках с добавлением специального вкусового вещества – называется это «яматоми». Из китового мяса можно приготовить и бифштекс.

В статье говорится: «Кишечник животных обычно отличается большой длиной, на что указывает даже его название на японском языке – «хиакухиро». Особенной длины достигает кишечник кита, и он часто служит символом долголетия. Вот почему в Нагасаки кишки кита едят, празднуя Новый год».

В ходе эксперимента по изучению вкусов населения восемь тысяч японских школьников получали на ленч изделия из мяса кита. В рацион входили: китовый «бекон» с капустой, пирожки с молотой китовой печенью и многое другое. Исследователи выяснили, что мальчики охотнее едят незнакомую пищу, чем девочки, старшие дети – охотнее, чем младшие; дети из районов, где экономят на еде,- охотнее, чем дети из богатых районов.

«Районы, где экономят на еде»,- это районы, где дети голодают.

Меня беспокоит проблема «антигуманности» преследования и убийства китов. Доктор X. Р. Лилли [88] X. P. Лилли «С китами и тюленями» (British Medical Journal», т. II, с. 1467. Лондон, от 24 декабря 1949 года). , судовой врач, работавший на британских китобойных судах в Южном океане, сообщал: «Методы, которыми все еще пользуются для умерщвления китов, можно назвать только варварскими и жестокими… Приведу самый ужасный случай из тех, что я видел своими глазами: самку кита-полосатика в довольно поздней стадии беременности убивали в течение пяти часов; девять раз в нее стреляли из гарпунной пушки».

Так называемые спортсмены-охотники тоже обагряют руки кровью – кровью оленей, кроликов, белок и других сухопутных животных. Как биолог я признаю, что размножение этих животных должно быть поставлено под контроль. Но какой?

Не приходится сомневаться в антигуманности вивисекции; однако вивисекция породила медицину, а медицина спасает жизни миллионов взрослых и детей. Зачислим ли мы в гуманисты тех людей, которые крали кошек и собак и затем продавали их вивисекторам? Или тех, по чьей вине совершались ритуальные убийства животных, мясо которых можно было бы употребить в пищу? Или тех, по чьей вине тысячи птиц бессмысленно гибнут от пролитой в море нефти? Или держателей грязных придорожных зверинцев? Или изобретателей инкубаторов, поставляющих нам кур и яйца? Или исследователей, которые отправляют животных в космос – на смерть ради науки?

Размышляя о подобных вещах, я вспоминаю отрывок из автобиографии Альберта Швейцера [89] Швейцер Альберт (1875-1965) – крупный немецкий мыслитель; богослов, врач, музыковед и органист. Всемирно известен своими антивоенными выступлениями.- Прим. перев . :

«Желая спасти птенца орлана от издевательств жестоких туземцев, я покупаю его у них… Но теперь мне надо решить – позволить ли орленку умереть с голоду или ежедневно убивать некоторое количество рыбок, чтобы кормить его? Я решаю спасти жизнь орленка, но каждый день страдаю, принося ему в жертву другие жизни, В нашем мире судьба множества разных существ постоянно зависит от решения подобной дилеммы… и мы снова и снова убеждаемся в том, что сохранить свою жизнь и жизнь вообще можно лишь за счет потери других жизней. Человек, которому знакомо чувство благоговения и преклонения перед Жизнью, убивает и уничтожает только в тех случаях, когда этого нельзя избежать,- но никак не по небрежности и легкомыслию. И всякий раз, когда представляется возможность облегчить страдания и отвратить гибель, он вкушает блаженство.» [90] Альберт Швейцер «Из моей жизни и моих мыслей: автобиография» (Нью-Йорк, 1949).

В начале июня семья нашего маленького героя оказывается у западной окраины тихоокенских просторов. В один прекрасный день он обнаруживает в волнах какой-то плавающий предмет; локатор утверждает, что это кит, но форма тела этого кита кажется малышу странной, и он медленно и осторожно приближается к незнакомцу. Тот тих и неподвижен. Лишь волны поднимают и опускают его на поверхности моря. Китенок поводит головой из стороны в сторону, пускает в ход все свои органы чувств, пытаясь определить, что это такое. Китиха ушла вперед метров на сто. А перед китенком покачивается в волнах серая, усеянная белыми пятнами туша кита. Один длинный плавник этого кита обращен в глубину, второй неуклюже торчит в воздух, словно кит все еще призывает кого-то на помощь. Из распоротого брюха вываливаются внутренности; между ними, отрывая куски, снуют взад и вперед три пряморотые акулы далатии с тусклыми глазами. Перед нашим героем – мертвый кит-горбач. Длина его – восемнадцать метров, зубов у него нет – как и у всех усатых китов, нет также и глаз, потому что их съели крабы-плавунцы – портуниды. Огромная туша едва возвышается над поверхность моря. Скоро какая-нибудь акула проест согнутую дугой спину, и тогда туша постепенно опустится на дно. Там сотни слепых любителей падали – животных и рыб разных размеров – растащат ее на куски, оставив лишь скелет. Твердые белые слуховые кости, прочные, как камень (каждая размером с кулак), пролежат на дне несколько десятилетий. Возможно, какое-нибудь научно-исследовательское судно зацепит эти любопытные кости глубоководным, тралом и вытащит их на поверхность – впрочем, вероятность этого весьма невелика.