Эдвард Араб-Оглы - В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба

Памфлет Макдермота, бесспорно, впечатляет содержащейся в нем социальной критикой пороков антагонистического строя, И все же, подобно многим другим аналогичным выступлениям радикальной интеллигенции и так называемых «новых левых» за последние годы, это произведение отражает не только их законную тревогу ходом научно-технического прогресса в США, но, к сожалению, и их поразительное бессилие, неумение противопоставить политике государственно-монополистического капитала сколько-нибудь конструктивную демократическую альтернативу. Такой факт, конечно, не случаен.

Технология под пером Макдермота приобретает характер вселенского бедствия, нового и еще более чудовищного творения Франкенштейна, лишь умножающего по своей воле зло и несправедливость на земле. Можно понять чувства автора памфлета, которые разделяют миллионы американцев, и вместе с ними негодовать против злоупотребления плодами научно-технической революции. Однако это негодование не должно быть обращено против нее самой.

В споре о причинах отрицательных социальных последствий научно-технической революции прав, увы, не Макдермот, а скорее Э. Местин, который полагает, что технология «создает новые возможности для человеческого выбора и действия, но оставляет неопределенным направление этих действий. Каковы будут результаты технологии и каким целям она будет служить — это заложено не в ней самой, а в том, что сделает с технологией человек». Новая технология создает новые возможности для людей и общества и порождает новые проблемы для них. Отмечая, что положительные и отрицательные последствия научно-технической революции взаимно связаны, Э. Местин формулирует (хотя и осторожно) правильный вывод: возобладание первых либо вторых вызывается социальными и политическими факторами, внешними по отношению к самой технологии. Собственно говоря, если бы дело обстояло иначе, то тогда борьба прогрессивных сил была бы заведомым донкихотством. Передовые силы общества не вправе отдавать знамя научно-технического прогресса на откуп реакции.

В своем подчеркнуто отрицательном отношении к научно-технической революции Макдермот не составляет исключения среди радикально настроенной интеллигенции США. Примером подобной технофобии, которой страдают многие американские, и не только американские, радикалы, может служить статья весьма авторитетного среди «новых левых» социального философа Пола Гудмэна «Может ли технология быть гуманной?». [84] См.: «The New York Review of Books», November, 20, 1969.

Повсеместное внедрение новой технологии, отмечает Гудмэн, сопровождается в США резким углублением экономических противоречий и социальных контрастов. Однако справедливая критика злоупотреблений достижениями науки и техники в условиях антагонистического общества выливается у него в обличение технологии вообще, в обвинительную речь против самих ученых. Наука, как считает он, постепенно превратилась в религию нашего времени, академические учреждения стали чем-то вроде официальной церкви, а сами ученые уподобились касте священнослужителей. Современное «индустриальное общество» страдает от «засилья науки», «избытка технологии», утверждает Гудмэн, призывая к упрощению жизни и ограничению потребностей. «Нововведения приносят все меньше пользы для улучшения жизни, — пишет он, — И вместо радости от замечательных успехов генетики, хирургии, электронных машин, ракет и атомной энергии широко распространяется убеждение, что они неизбежно лишь увеличат сумму человеческих невзгод». Технология обесчеловечивает общество, стандартизирует цивилизацию и подавляет личность, подчиняя ее своему всеобъемлющему контролю, сокрушается Гудмэн. А надежды, которые человечество возлагает на науку, будут обмануты так же, как в свое время это случилось с реформацией. «Именно наука, которая призвана была стать очистительным ветром истины, отравила атмосферу, содействовала промывке мозгов и снабдила оружием для войны», — заявляет он. Что же касается самих ученых, то сознают они это или нет сами, их помыслы и их деятельность продиктованы стремлением к власти над обществом.

Воинствующий антитехнологизм стал за последние годы своеобразной модой среди значительной части радикальной интеллигенции на Западе. Ему платят дань многие поборники так называемой «контркультуры», которые считают, что центр тяжести в борьбе против капитализма должен быть перенесен в сферу моральных убеждений, культурных ценностей и образа жизни людей. Наиболее четко эти взгляды изложил американский социолог Теодор Роззак в книге «Создание контркультуры. Размышления о технократическом обществе и молодежной оппозиции ему». [85] Th. Rоszak, The Making of a Counter Culture: Reflection on the Technocratic Society and its Youthful Opposition. New York, 1969. Отождествляя капитализм с «организованным технологическим обществом», а господствующую буржуазную культуру с «технократическим мировоззрением», он видит спасение от них лишь в возрождении некоего «нового гуманизма», обращающегося к совести людей и освобождающего их от поклонения науке и технике.

Технофобия придает еще более утопический характер социальным идеалам «новых левых», обнажает их нереальность и недостижимость. Социальное предвидение, из которого изгоняются достижения науки и техники, превращается либо в наивные утопические проекты лучшего будущего, либо в апокалиптические пророчества грядущих катастроф. Антитехнологизм притупляет социальный радикализм во взглядах «новых левых», дает повод для изображения их ретроградами в глазах общественного мнения.

Эта враждебность к научно-техническому прогрессу еще больше дает о себе знать в новой книге Роззака «Где кончается страна расточительства: политика и выход за пределы послеиндустриального общества», [86] Th. Rоszak, Where the Wasteland Ends: Politics and Transcendence in Postindustrial Society. New York, 1972. которая, в сущности, означает окончательное отречение его от идеи рационализма и обращение к религиозному мистицизму в поисках социального идеала. Западная цивилизация, утверждает он, зашла в безысходный исторический тупик, «сам бог превратился во врага нового индустриального общества». Неразрешимые экономические и социальные противоречия Запада, по его убеждению, вызваны тем, что он позволил увлечь себя идеями научного рационализма, индустриальной технологии, светской культуры и либерального гуманизма. За экономическое развитие и сомнительное благополучие человечество, продолжает он, заплатило непомерно высокую цену: во имя материального богатства оно пожертвовало непреходящими духовными ценностями средневековья только для того, чтобы в конце пути оказаться перед лицом тотального отчуждения личности, экологического крушения и угрозы термоядерного побоища. Единственное спасение для «урбанизированно-индустриальной страны расточительства», превращающей нашу планету в пустошь, как считает Роззак, состоит ныне в том, чтобы отказаться от «научного рационального мышления» и вернуться к плодотворным традициям «провиденциального религиозного мышления» средних веков, к гностицизму, магии, алхимии и другим методам приобщения к интуитивному, потустороннему высшему знанию. Современная светская и технологическая культура не заслуживает ничего, кроме бесследной гибели, ибо она, по его характеристике, является «умаленной действительностью», обедненным объективным миром, из которого изгнано самое главное — мистический иррациональный мир субъекта. «Следующая революция», накануне которой стоит человечество, уверяет Роззак, как раз и должна будет возродить этот субъективный мир духовных ценностей.