Антон Первушин - Тайны мировой истории. Трагедии и мифы человечества

Для великого Гёте Крысолов был одним из демонов-обольстителей, одинаково опасным как для грызунов, так и для детских и женских сердец.

Марина Цветаева увидела в легенде историю борьбы Музыканта-Творца и обывателей-бюргеров.

В стихотворении Иосифа Бродского или в повести братьев Стругацких «Гадкие лебеди» уход детей – следствие неизбежного извечного разрыва с поколением отцов. (И, как мы увидим, именно эти последние авторы оказались ближе всего к истине.)

Вот еще несколько более «исторических», но также совершенно неправдоподобных версий.

Крестовые походы детей

Весной 1212 года из прирейнской Германии тысячи детей двинулись в путь, поставив своей целью по примеру взрослых крестоносцев достичь Гроба Господня. Их предводителем был десятилетний мальчик Hиклас. Из двадцати тысяч вышедших в путь до Италии добралось только семь тысяч. В Бриндизи, невзирая на категорический запрет епископа, подозревавшего, что отец Hикласа хочет продать детей пиратам, они сели на корабли. Епископ оказался прав ― юных крестоносцев действительно продали в рабство (правда, Hиклас с отцом при этом погибли).

В июне в деревне Клуа (близ Вандома в Северной Франции) с такой же проповедью выступил двенадцатилетний пастушок по имени Этьен. Попытки короля Филиппа II воспрепятствовать походу успеха на имели. Этьен собрал около тридцати тысяч детей. В Марселе два дельца ― Гуго Ферреус и Гийом Поркус – посадили их на корабли и также продали сарацинам. Спустя восемь лет предателей повесил на Сицилии Фридрих II.

История совершенно подлинная, но каким образом к ней «прилепились» крысы и жадность гамельнцев? Кроме того, фантазия сказочников чаще склонна к преувеличению, а не к преуменьшению. Поэтому 20 тысяч детей и поход через всю Европу вряд ли могли превратиться в 130 детей и короткий марш от города до берега ближайшей речки. И наконец, легенды относят события в Гамельне к 1284, к 1376 или даже к 1378 году, то есть к более поздней эпохе.

Но самое важное – эта версия не отвечает нам на вопрос: в чем необычайная притягательность легенды о Крысолове? Какой смысл вкладывали в эту историю люди, сочинившие ее?

Крысы и голод

Вернемся к началу. Что означало для средневековых людей нашествие крыс?

«Средневековый Запад – это прежде всего универсум голода, – утверждает французский историк Жак Ле Гофф, – его терзал страх голода и слишком часто сам голод».

В качестве примера Ле Гофф цитирует записи Рауля Глабера, монаха из Клюни (1032 год). Вот что писал монах:

«Сие карающее бесплодие зародилось в странах Востока. Оно опустошило Грецию, достигло Италии, передалось оттуда Галлии, пересекло эту страну и переправилось к народам Англии. Поскольку нехватка продуктов поражала целиком всю нацию, то гранды и люди среднего состояния разделяли с бедняками бледную немочь голода; разбой власть имущих должен был прекратиться перед всеобщей нуждой.

Голод принялся за свое опустошительное дело, и можно было опасаться, что исчезнет почти весь человеческий род. Атмосферные условия стали настолько неблагоприятны, что нельзя было выбрать подходящего дня для сева, но главным образом по причине наводнений не было никакой возможности убрать хлеб. Продолжительные дожди пропитали всю землю влагой до такой степени, что в течение трех лет нельзя было провести борозду, могущую принять семя. А во время жатвы дикие травы и губительные плевелы покрыли всю поверхность полей. Хорошо, если мюид семян давал одно сетье урожая, а с него едва получали пригоршню зерна. Если по случаю и удавалось найти в продаже что-нибудь из продуктов, то продавец мог запрашивать любую цену. Когда же съели и диких зверей, и птиц, неутолимый голод заставил людей подбирать падаль и творить такие вещи, о каких и сказать страшно. Некоторые, чтобы избежать смерти, ели лесные коренья и траву. Ужас охватывает меня, когда я перехожу к рассказу об извращениях, которые царили тогда в роду человеческом. Увы! О горе! Вещь, неслыханная во веки веков: свирепый голод заставил людей пожирать человеческую плоть. Кто был посильнее, похищал путника, расчленял тело, варил и поедал. Многие из тех, кого голод гнал из одного места в другое, находили в пути приют, но ночью с перерезанным горлом шли в пищу гостеприимным хозяевам».

Мор от голода продолжался и в XIII веке. Читаем хроники.

1221-22 годы: «В Польше три года подряд лили проливные дожди и происходили наводнения, результатом чего стал двухлетний голод, и многие умерли».

1223 год: «Были сильные заморозки, которые погубили посевы, от чего последовал великий голод во всей Франции».

В том же году: «Очень жестокий голод в Ливонии – настолько, что люди поедали друг друга и похищали с виселиц трупы воров, чтобы пожирать их».

1263 год: «Очень сильный голод в Моравии и Австрии; многие умерли, ели корни и кору деревьев».

1277 год: «В Австрии, Иллирии и Каринтии был такой сильный голод, что люди ели кошек, собак, лошадей и трупы».

Одной из причин подобного бедствия могли стать и наши хвостатые знакомые. Например, Базельские хроники отмечают под 1271 год: «Крысы уничтожают зерно, сильный голод».

Заметим, что особая опасность грозила в такое время детям. Свидетельствует тот же Рауль Глабер: «Детям показывали какой-либо плод или яйцо, а потом их уводили в отдаленное место, там убивали и съедали».

Таким образом, история Крысолова приобретает совсем другие оттенки. Понятна становится столь дотошная датировка авторов легенды: даты подобных бедствий запоминаются на века. Музыкант из наемного работника превращается в спасителя города, а неблагодарность горожан выглядит особенно черной. И наконец, если мы на секунду предположим, что дети не погибают в водах реки или в недрах горы, то смысл истории совершенно переворачивается. Крысолов уводит детей из обезумевшего города, спасает от страшной смерти.

Но несколько вопросов все же остается. Почему город спасает от крыс именно музыкант? Откуда он появился? Куда он уводит детей?

Учитель из леса

Окончательный ответ на все эти вопросы мы неожиданно находим в работе российского этнографа Владимира Яковлевича Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Речь в ней идет об обряде инициации – посвящения подростка в тайные знания племени, превращения его из ребенка во взрослого человека.

Анализируя сказку «Хитрая наука», Пропп видит в ней не просто историю молодого человека, отданного в учение и вернувшегося бывалым ремесленником, но приметы некоего очень древнего обряда – более древнего, чем действительность XIX века, когда сказка была впервые записана.