Джон Ллойд - Книга всеобщих заблуждений

Без разницы — змеям все едино.

Торчащая из корзины заклинателя кобра реагирует на вид флейты, а не на ее звук.

Музыку как таковую змеи не слышат, хотя, конечно же, они не глухие. Да, у них нет барабанных перепонок и наружных ушей, зато змеи прекрасно чувствуют вибрацию, передающуюся от земли к их челюсти и брюшным мышцам. Кроме того, через свое внутреннее ухо они, похоже, могут распознавать и те звуки, что переносятся по воздуху.

Считалось, что змеи не слышат вообще, поскольку не реагируют на громкий шум, однако результаты исследования, проведенного в Принстонском университете, свидетельствуют о том, что слух у змей весьма неплохой. Американцы выяснили, как функционирует внутреннее ухо змеи. Подопытных гадов подключали к вольтметрам, а затем измеряли импульсы в мозгу в зависимости от раздававшихся рядом звуков. Оказывается, змеиный слух «настроен» на частотный диапазон вибраций и звуков, которые производят лишь более крупные животные. Следовательно, музыка для змей не имеет никакого смысла.

«Зачарованная» кобра, чувствуя угрозу, встает торчком и начинает покачиваться в такт движениям инструмента. Если змея попытается укусить флейту, то непременно поранится, так что во второй раз делать этого она не станет.

У большинства кобр ядовитые зубы предварительно удаляют, но даже при этом кобра способна нанести удар лишь на расстоянии, не превышающем длину ее собственного тела, — примерно как если вы поставите локоть на стол и попробуете ударить по столу кулаком.

Поза кобры является защитной, а не агрессивной.

Скрипичные струны не делают — и никогда не делали — из кошачьих жил.

Это миф, пущенный в Средневековье итальянскими скрипичных дел мастерами, которые обнаружили, что идеальный материал для струн — это овечьи кишки. А чтобы защитить свое изобретение, они рассказывали всем и каждому, что их струны сделаны из кошачьих внутренностей, поскольку убить кошку означало навлечь на себя беду.

Согласно легенде, давным-давно в горной итальянской деревушке под названием Салле, неподалеку от города Пескаре, в провинции Абруцци, жил мастер-седельник, и звали его Эразмо. Однажды Эразмо услышал восхитительный звук: то был звук ветра, что дул сквозь вывешенные на просушку овечьи жилы. «А ведь из них можно сделать прекрасные струны», — подумал Эразмо. Так появились струны для первых скрипок эпохи Возрождения.

На целых шесть столетий лет городок Салле превратился в мировой центр производства скрипичных струн, а седельника Эразмо причислили к лику святых. Святой Эразмо и по сей день считается покровителем струнных дел мастеров.

Сильные землетрясения 1905 и 1933 годов положили конец производству струн в самом Салле, однако двумя известнейшими на сегодняшний день производителями струн — компаниями «Д'Аддарио» и «Мари» — по-прежнему управляют потомки салльских семей.

До 1750 года на всех скрипках использовались струны, изготовленные из овечьих кишок. Кишку вытягивали из животного еще теплой, очищали от жира и выделений и вымачивали в холодной воде. После этого самые лучшие участки нарезали на ленты, а затем скручивали и скоблили, пока не получалась струна нужной толщины.

В наши дни для производства струн используют комбинацию кишок, нейлона и стали, хотя большинство настоящих ценителей по-прежнему уверены, что струна, сделанная из чистой кишки, дает наиболее теплый тон.

Знаменитый немецкий композитор Рихард Вагнер, желая дискредитировать Брамса, которого он терпеть не мог, распустил ужасающий слух, будто Брамс получил в подарок от чешского композитора Дворжака «богемский лук для стрельбы по воробьям». Вооружившись этим самым луком, Брамс якобы развлекался тем, что расстреливал уличных кошек из окна своей венской квартиры.

«Проткнув несчастное животное, — продолжал Вагнер, — он тащил его к себе в дом, точно рыбак, возвращающийся с форелью, насаженной на острогу. А затем с наслаждением внимал затухающим стонам жертв, усердно записывая в нотную тетрадь их ante mortem (Предсмертные (лат.).) ремарки».

На самом деле Вагнер никогда не бывал у Брамса и не видел его квартиры; нет также ни одной записи, свидетельствующей о существовании «лука для воробьев», не говоря уже о том, что прислал этот лук Дворжак.

Кошки, как и большинство других животных, умирают молча.

Несмотря на все это, ярлык «котоубийцы» крепко приклеился к Брамсу, а выдумка Вагнера подается как факт в нескольких биографиях композитора.

С любого — лишь бы он был выше седьмого.

Сколь велика будет высота, совершенно не важно, — главное, чтобы животному хватало кислорода.

Как у большинства мелких животных, у кошек имеется несмертельная конечная скорость — в кошачьем случае это примерно 100 км/ч. Достаточно кошке расслабиться, как она тут же ориентируется, распластывается в воздухе и парашютирует подобно белке-летяге.

Конечная скорость — это та точка, в которой вес тела становится равен сопротивлению воздуха и тело перестает ускоряться. У людей этот показатель составляет 195 км/ч и достигается на высоте около 550 м.

Известны такие случаи, когда кошки падали с тридцатого этажа или выше без какого-либо вреда для здоровья. Одна, к примеру, выжила, пролетев сорок шесть этажей. Есть даже официально зарегистрированный факт, когда бедное животное намеренно выбросили из самолета «Сессна» на высоте 244 м — и кошка осталась жива.

В 1987 году в «Журнале Американской ветеринарно-медицинской ассоциации» была опубликована статья, где анализировались 132 случая кошачьих падений из окон нью-йоркских высоток. В среднем кошки падали с 5,5 этажа. Девяносто процентов из них остались живы, хотя многие получили довольно серьезные повреждения. Результаты анализа показывают, что количество и серьезность травм возрастали пропорционально числу этажей — вплоть до седьмого. Выше седьмого этажа среднее количество повреждений резко снижалось. Иными словами, чем дольше падает кошка, тем больше у нее шансов.

Самыми известными примерами свободного падения человека являются два случая. Двадцатидвухлетняя стюардесса Весна Вулвович упала с высоты 10 600 м после взрыва, устроенного хорватскими террористами на югославском пассажирском самолете в 1972 году. Николас Элки-мейд, старший сержант-стрелок ВВС Великобритании, в 1944 году выпрыгнул из горящего «Ланкастера» и пролетел 5800 м с нераскрывшимся парашютом.