Карл Саган - Драконы Эдема

Эта книга сама по себе представляет упражнение в распознавании образов, попытку понять нечто в природе и эволюции человеческого разума, используя в качестве ключей данные различных наук и мифов. Это в значительной своей части правополушарная деятельность, и, работая над этой книгой, я многократно просыпался среди ночи или в ранние утренние часы от приятного ощущения некоего озарения. Но то, насколько озарения эти соответствуют истине, — а я полагаю, что многие из них нуждаются в серьезной проверке, — зависит от хорошей пли плохой работы левого полушария моего мозга, а также от ответа на вопрос: придерживаюсь ли я той или иной точки зрения лишь потому, что не знаю данных, ей противоречащих? Когда я писал эту книгу, мне много раз приходило в голову, что она может служить своего рода метапримером: ее замысел и его воплощение иллюстрируют ее содержание.

В XVII веке существовали два совершенно различных способа описания связей между двумя математическими величинами: можно было написать алгебраическое уравнение или же нарисовать соответствующую кривую. Рейс Декарт показал полную идентичность этих двух математических подходов, поскольку в аналитической геометрии, которую он изобрел, каждое алгебраическое уравнение может быть изображено в виде графика. (Между прочим, Декарт был к тому же еще и анатомом, интересующимся локализацией различных функций в мозге.) Сегодня аналитическая геометрия стала общедоступной, но в XVII веке она представляла собой блестящее открытие. Однако алгебраическое уравнение — это типичнейшая левополушарная конструкция, в то время как геометрическая кривая, структура, образованная множеством относящихся к ней точек, есть характерный продукт правого полушария, В определенном смысле аналитическая геометрия — это мозолистое тело математики. Сейчас огромное количество теорий либо противоречит друг другу, либо не имеет никаких общих точек соприкосновения. Они часто отражают собой противоборство левополушарного и правополушарного подходов. Поэтому гак остро не хватает нам сегодня декартовского соединения на первый взгляд не связанных между собою или даже противоположных теорий.

Я думаю, что наиболее значительные творческие достижения нашей или иной другой человеческой культуры — своды законов и этические нормы, искусство и музыка, наука и техника — стали возможными лишь благодаря совместной работе левого и правого полушарий коры головного мозга. Эти созидательные действия, даже если они случаются нечасто и доступны немногим, изменили мир и нас самих. Можно сказать, что культура человечества есть функция мозолистого тела.

Будущее и должно быть пугающим... Самые боль­шие достижения цивилизации — это процессы, которые едва не разрушили те общества, в кото­рых они происходили.

Альфред Норт Уайтхед. Приключения в мире идей

Голос рассудка тих, но он не умолкает, пока его не ус­лышат. И в конце концов после многих неудач он не­пременно добивается своего. Это одно из немногих обстоятельств, в силу которых мы можем сохранять оптимизм относительно будущего человечества.

Зигмунд Фрейд. Будущее иллюзий

Сознание людей способно на все, потому что в нем сосредоточено все: и прошлое и будущее.

Джозеф Конрад. Сердце тьмы

Человеческий мозг находится словно в со­стоянии непрочного перемирия, прерываемого слу­чайными схватками, а порой и настоящими сражени­ями. Само по себе существование отдельных частей мозга с предписанным каждой из них типом поведе­ния еще не является поводом к фатализму или отча­янию: мы вполне способны устанавливать относи­тельную важность каждой из этих частей. Анатомия не определяет все, но ею нельзя и пренебрегать. Во всяком случае некоторые из умственных расстройств могут быть поняты в плане конфликта между отдель­ными объединениями нейронов. Взаимное подавле­ние этих частей мозга происходит по многим направ­лениям. Мы уже говорили о том, как лимбическая система и новые области коры головного мозга подав­ляют Р-комплекс, но под влиянием жизни в общест­ве может случиться также, что Р-комплекс станет угнетать новые области коры, а одно полушарие гла­венствовать над другим.

Человеческое общество в целом не склонно к нов­шествам. Оно придерживается раз навсегда установ­ленных иерархии и порядков. Любые предлагаемые из­менения встречаются с подозрением: они подразуме­вают нежелательные изменения в традициях и системе подчинения, замену одного набора ритуалов другим или, быть может, появление менее структурированно­го общества, в котором ритуальная сторона играет су­щественно меньшую роль. И все-таки бывают време­на, когда общественное устройство должно меняться. Авраам Линкольн выразил эту истину следующими словами: «Принципы неторопливого прошлого пере­стают соответствовать бурному настоящему». Основ­ное препятствие на пути попыток переустройства аме­риканского общества состоит именно в сопротивлении определенных групп, имеющих вполне понятные при­чины желать сохранения существующего положения. Значительное изменение может заставить тех, кто сей­час находится на вершине иерархической лестницы, спуститься на много ступеней вниз. Это представля­ется им нежелательным, и они оказывают сопротив­ление.

Конечно, некоторые изменения, и притом весьма значительные, явно происходят в западном обществе, очевидно, недостаточные, но все-таки большие, чем в обществах со старой, долгое время пребывавшей в застое культурой, — такие общества наиболее кон­сервативны. В своей книге «Люди леса» Колин Турнбалл с горечью рассказывает о том, как заезжие антропологи предложили хромой девочке из племени пигмеев удивительное техническое новшество — костыли. Несмотря на то что тем самым были в значительной степени облегчены страдания маленькой девочки, взрослые, включая ее родителей, не проявили никакого особого интереса к этому новшеству. [ 49 ]

Есть немало других случаев нетерпимости к новому в обществах с устоявшимися традициями, множество разнообразных примеров тому может быть взято из жизни таких людей, как Леонардо, Галилей, Эразм Роттердамский, Чарлз Дарвин или Зигмунд Фрейд.

Приверженность к традициям в обществе, находящемся в статическом состоянии, в основе своей имеет приспособительный характер: те формы культурной жизни, которыми оно обладает, есть результат деятельности многих поколений, и они служат обществу вполне удовлетворительно. Как и мутации, любое случайное изменение способно лишь ухудшить существующее положение. Но, как и мутации, изменения необходимы, если нужно приспособиться к новым условиям окружающей среды. Конфликт между этими двумя тенденциями во многом характеризует политическую борьбу нашего века. В то время, когда быстро изменяются физические и социальные параметры внешней среды — как, например, в наше время, — приспособления к этим сдвигам и принятие их носят адаптивный характер. Однако в обществах, живущих в стабильных условиях, это не так. Образ жизни охотника-собирателя вполне устраивал человечество в течение большей части его истории, и, я думаю, это может служить безусловным свидетельством того, что мы в известной степени приспособлены эволюцией для такого образа жизни. И когда человечество отказывается от него, оно отказывается от своего детства. Занятие охотой и собирательством, равно как наша нынешняя высокоразвитая промышленная культура, — результат деятельности неокортекса. Сейчас мы необратимо вступили на второй путь. Но потребуется какое-то время, чтобы его освоить.