Джек КЭНФИЛД - Куриный бульон для души

Как только письмо было написано и все сокровища вложены в конверт, я запечатывал его. На конверте всегда писал: «Ежегодное письмо Джули-Энн от ее папы по случаю ее такого-то дня рождения - открыть, когда ей будет 21 год».

Наша традиция состоит в том, что я показываю дочери запечатанный конверт и читаю надпись, которая гласит, что она сможет прочесть письмо, когда ей исполнится 21 год. Затем я беру ее в банк, открываю банковскую ячейку и аккуратно кладу очередное письмо поверх стопки его предшественников. Иногда Джули-Энн берет их в руки, рассматривает, поглаживает. Иногда спрашивает, что внутри, но я всегда отказываюсь отвечать.

В последние годы дочь сама отдает мне какие-то из своих детских сокровищ, которые она перерастает, но с которыми не хочет расставаться, и просит включить их в Ежегодное письмо, чтобы они навсегда остались с ней.

Эта традиция написания для нее Ежегодного письма является теперь одной из священнейших моих отцовских обязанностей. И по мере того как подрастает Джули-Энн, я вижу, что и для нее это становится частицей ее жизни.

Как-то раз мы сидели с друзьями и представляли, чем будем заниматься в будущем. Не помню точных слов, но я в шутку сказал дочери, что на свой 61-й день рождения она будет играть с внуками, потом добавил, что в день, когда ей исполнится 31 год, она повезет своих детей на хоккейную тренировку. Увлекшись этой игрой и видя явную радость, вызванную у дочери моими фантазиями, я продолжал, что в свой 21-й день рождения она окончит университет. «Нет, - перебила Джули-Энн, - я буду слишком занята чтением!»

Одно из сокровеннейших моих желаний - дожить до того дня и стать свидетелем чудесного момента, когда эти капсулы времени откроются и потоки любви, накопившиеся за прошедшие годы, вольются широким потоком во взрослую жизнь моей дочери.

Реймонд Л. Аарон

Мешковатая желтая рубашка

У мешковатой желтой рубашки были длинные рукава, четыре огромных кармана, отделанных черными нитками, застегивалась она на кнопки. Не самая красивая в мире рубашка, но, без сомнения, удобная. Я осознала это в декабре 1963 года, когда первокурсницей приехала домой на Рождественские каникулы.

Одна из прелестей пребывания дома заключалась в возможности порыться в грудах старых вещей, припасенных мамой для нуждающихся. Она регулярно перетряхивала дом на предмет уже ненужной одежды, постельного белья и посуды, чтобы отдать их, и все собранное всегда лежало в бумажных мешках в кладовке.

Копаясь в маминой коллекции, я наткнулась на очень большую желтую рубашку, слегка вылинявшую с годами, но все еще в хорошем состоянии. «Это то, что нужно мне для работы на занятиях по живописи!» - сказала я себе.

- Зачем ты берешь это старье? - спросила мама, видя, как я ее заворачиваю. - Я носила ее, когда ходила беременная твоим братом в 1954 году!

- Она идеально подходит для занятий живописью, мама. Спасибо! - И сунула ее в чемодан, прежде чем мама успела возразить.

Желтая рубашка стала частью моего гардероба во время пребывания в колледже. Я ее обожала. Она всегда была со мной, в ней я чувствовала себя удобно во время самых сложных проектов. Швы под мышками пришлось укрепить, но в целом эта старая одежда имела большой запас прочности.

После окончания колледжа я переехала в Денвер, и эта рубашка была на мне в тот день, когда я вселилась в свою квартиру. Потом я надевала ее субботними утрами, когда делала уборку. В этих четырех огромных карманах - два на груди и два внизу - я держала тряпку для вытирания пыли, воск и полировку.

На следующий год я вышла замуж. Забеременев, я отыскала желтую рубашку в комоде и носила на последних сроках. Поскольку я не могла разделить радость своей первой беременности с родителями, которые жили в другом штате, эта рубашка напоминала мне об их тепле и заботе. Я улыбалась, вспоминая, что мама тоже носила эту рубашку, когда ждала ребенка.

В 1969 году, после рождения моей дочери, рубашке исполнилось не меньше 15 лет. В то Рождество я положила художественную заплатку на один из локтей, выстирала и выгладила рубашку, завернула ее в нарядную бумагу и послала маме. В карман же сунула записку: «Надеюсь, подойдет. Я уверена, что ты в ней будешь великолепна!» Поблагодарив меня в письме за «настоящий» подарок и сказав, что желтая рубашка просто великолепна, мама уже больше о ней не упоминала.

На следующий год мы с мужем и дочерью поехали из Денвера в Сент-Луис и по дороге остановились у моих родителей в Рок-Фоллсе, штат Иллинойс, чтобы забрать кое-что из мебели. Уже дома, когда мы распаковывали кухонный стол, я заметила что-то желтое, прикрепленное к нему. Рубашка! Так установились правила этой игры.

В наш следующий визит к моим родителям я тайком положила рубашку под матрас родительской кровати. Не знаю, как долго они ее искали, но получила я ее почти два года спустя.

Но к тому времени моя семья увеличилась.

Мама со мной поквиталась. Она подложила ее под лампу в гостиной, зная, что мать трех маленьких детей не каждый день делает генеральную уборку и передвигает лампу в гостиной.

Когда я наконец нашла рубашку, я стала часто надевать ее, когда реставрировала мебель, купленную на дешевых распродажах. Пятна от химикатов только добавили значимости истории рубашки.

К сожалению, и наша жизнь тоже полна пятен.

Мой брак оказался неудачным с самого начала. После нескольких попыток примирения мы с мужем развелись в 1975 году. Я с тремя детьми приготовилась к возвращению в Иллинойс, чтобы быть поближе к родителям и друзьям.

Вещи я собирала в состоянии глубокой депрессии. Я не знала, как смогу поднять троих детей. Беспокоилась, найду ли работу. И хотя я со школы не читала Библию, здесь я стала-обращаться к ней за утешением. В послании к Ефесянам я прочла: «Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый и, все преодолев, устоять».

Я попыталась представить себя во всеоружии, но смогла увидеть себя только в покрытой пятнами желтой рубашке. Ну конечно! Разве это не всеоружие любви моей мамы? Я улыбнулась, вспомнив, сколько веселья и теплых чувств внесла за эти годы в мою жизнь желтая рубашка. Я воспряла духом, будущее уже не казалось мне таким тревожным.

Раскладывая вещи в новом доме и чувствуя себя значительно лучше, я поняла, что должна вернуть рубашку маме. Во время следующего визита я аккуратно засунула ее в нижний ящик комода, зная, что до холодов еще несколько месяцев.

Тем временем моя жизнь чудесным образом изменилась. Я нашла хорошую работу на радио, а дети быстро осваивались в новой обстановке.

Через год, занимаясь мытьем окон, я нашла смятую желтую рубашку в пакете с тряпками в кладовке. Она обрела новую деталь. На нагрудном кармане красовалась вышивка зелеными нитками: «Я ПРИНАДЛЕЖУ ПЭТ». Не желая отставать, я достала вышивальные принадлежности и вставила слово «МАМЕ». Теперь надпись гласила: «Я ПРИНАДЛЕЖУ МАМЕ ПЭТ».