Александр Богданов - Тайны пропавшей цивилизации

Я спрашиваю себя (в данном случае буду субъективным): вот две ситуации, какая лучше — я живу в стране с развитой промышленностью, но сам я беден как церковная крыса. И вторая: я живу в стране, где слабо развитая промышленность, но у меня лично есть «набор» человеческих благ — дом, машина, деньги… Ответ очевиден, любой выберет человеческие условия жизни. Так вот, уважаемый читатель, в царской России 93 % населения жили за чертой бедности. Россия, может, и ушла бы по производству чугуна вперед планеты всей, да ведь народ-то в нищете так и остался бы. Мы многие годы с начала перестройки живем в нищете, хотя в стране немало миллиардеров, но никто из них добровольно не хочет делиться с народом — точно так же было и тогда.

А ситуация с евреями усугублялась еще и притеснениями по религиозному признаку.

Пока ты не крестился, ты — нехристь, христопродавец, и любые дороги для тебя закрыты.

Черта оседлости — резервация. Даже на справедливый суд ты рассчитывать не можешь.

Еще Петр I в начале XVIII века ввел ряд ограничений для иудеев. Например, еврея нельзя было пускать в общество, заслушивать его показания в суде, подавать руку, и так далее. А определять еврея велел по признаку «рыжести». А что делать, если хочется нормально жить? Почему я не могу быть принят в университет, что я, рыжий, что ли?

Вот евреи и боролись всеми возможными способами с государствами, их притесняющими.

Пятьсот лет Европа жгла евреев на кострах, а евреи (неверующие, естественно) в поисках равноправия устраивали революции, гражданские войны, перевороты… Так что не надо проклинать евреев, как не надо было трогать иудеев начиная с XIII века. И притеснять в правах. Надо понять, что Российская империя была классической страной религиозного фундаментализма. Графы «национальность» в паспортах не существовало, имелась графа «вероисповедание», со всеми вытекающими… Мир нынче страшится исламского фундаментализма. Так почему же не анализируем, когда говорим, что Россия была страной православного фундаментализма?

Мне известна великая роль Русской православной церкви в образовании и становлении российского государства и русского этноса. Я благодарно склоняю голову. Но к началу XIX века роль любой церкви как фундамента государства уже изжила себя во всем мире.

Религия, выполнив свое великое историческое предназначение, неминуемо должна была стать делом частным, личным.

Еврей никогда не желал территориального распада ни в одной стране мира, более того, он всегда был собирателем. Примеры тому Голландия, Великобритания, Соединенные Штаты Америки, Объединенная Европа. Но любой самодержавный или религиозный режим был еврею врагом по определению.

Но евреи ли свергли русского царя? Ну, конечно же, нет. Ход истории имеет в своей основе железную логику. Как только в России феодальный (помещичье землевладение) уклад хозяйствования начал замещаться торгово-экономическими отношениями (капитализмом), процесс разрыва со старыми политическими отношениями сделался необратимым. И не было тогда ни одной силы, включая даже монархистов, которые поддерживали бы Николая II. Революцию требовали все — от рабочего до аристократа!

От ремесленника до владельца заводов!

Вот свидетельство великого князя Александра Михайловича: « Трон пал не от революционеров, а от… носителей аристократических фамилий, банкиров, издателей, адвокатов, профессоров и др…Следует признать, что большинство русской аристократии и интеллигенции составляло армию разносчиков революционной «заразы». Совершенно необъяснимы побуждения крупной буржуазии, по которым она поддерживала революцию ».

И это говорит великий князь, ненавидящий революцию, лишившую его императорского звания! Который еще несколько месяцев назад говорил царю, что самодержавием недовольны все слои общества и что требования людей справедливы: «Я хочу, чтобы Вы поняли, что ВСЕ классы населения России настроены к Вашей политике враждебно… Быть может, чрез два месяца в России не останется камня на камне, что напоминало нам о Самодержцах!» (вел. кн. Александр Михайлович, «Книга воспоминаний», — М. «Современник», 1991. — Стр. 223).

И другие члены царской семьи понимали, что все идет к революции. Великий князь Михаил Михайлович в ноябре 1916 года предупреждал царя: «Я только что возвратился от короля Георга. Он очень огорчен политическим положением в России. Агенты Интеллидженс Сервис, обычно очень хорошо осведомленные, предсказывают в ближайшем будущем в России революцию. Я искренно надеюсь, Никки, что ты сочтешь возможным удовлетворить СПРАВЕДЛИВЫЕ требования народа, пока еще не поздно».

И, наконец, в начале 1917 года произошло то, к чему вела Россию логика исторического развития.

Нужно хорошо понимать одну простую вещь:

В ИСТОРИИ ЕЩЕ НИ ОДНА ПО-НАСТОЯЩЕМУ БЛАГОПОЛУЧНАЯ СТРАНА НЕ РАЗВАЛИЛАСЬ!

Но насладиться свободой российскому народу было не суждено: начались распри среди групп населения. Я сам пережил распад Советского Союза и прекрасно знаю, как ведет себя народ в такие времена. После революции многочисленные партии так и не смогли за многие месяцы найти общий язык, хотя обстановка требовала сильной власти и немедленного принятия решений. Старое государство разрушили, а новое создать не смогли. Страна разваливалась на части. Регионы объявляли о самостийности, производство остановилось, деньги обесценились, резко вырос уровень преступности, политические проходимцы рвались к власти (а разве сейчас было не так же?).

Так что Гражданская война началась до того, как прозвучал выстрел «Авроры».

«Демократическое» правительство Керенского (Лениным в России у власти тогда еще и не пахло) объявило о продразверстке — насильственном изъятии хлеба у крестьян.

Начались вооруженные восстания. Кровь полилась рекой.

И когда власть упала Ленину в руки, Россия уже вовсю била, стреляла, уничтожала себя внутри себя. И Ленину потребовалось ужом продвигаться к реальной и единой власти в стране. С одной стороны, он продолжал говорить с революционно настроенными массами на языке, который от него ждали, но дела его были совсем иные. Сначала Ленину нужно было любой ценой остановить войну с Германией (воевать было уже некому — солдаты тысячами бежали с фронта). Затем он уговорил Антанту покинуть страну, заверив в демократическом пути развития России. Потом пришлось формировать вооруженные силы молодой страны, чтобы дать отпор царским генералам, предлагавшим свои политические (и надо сказать честно, иногда очень хорошие) программы силой оружия. Иного разговора, чем разговор на языке оружия, в охваченной войной стране и быть не могло.

Так чего же Ленина упрекать в жестокостях? Он был жесток, его противники — еще более жестоки. A la guerre comme a la guerre . [19] На войне, как на войне ( франц .). Либо ты уничтожишь, либо тебя уничтожат — это закон войны,