Николай Пржевальский - Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки
- Название:Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Пржевальский - Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки краткое содержание
В издании представлены обработанные М.А.Лялиной подлинные сочинения российского путешественника и натуралиста Н.М.Пржевальского.
Издание предваряется вступительными статьями проф. Э.Ю.Петри, содержит 5 глав:
Путешествие по Уссурийскому краю
Монголия и страна тангутов
Из Зайсана через Хами в Тибет на верховья Желтой реки
От Кяхты на истоки Желтой реки; исследование северной окраины Тибета и путь через Лоб-нор по бассейну Тарима.
Второе, сокращенное издание
Из Зайсана через Хами в Тибет и на верховья Желтой реки - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:


Топографический рельеф Хамийской пустыни. Тотчас за деревнею Чан-лю-фи, следовательно в расстоянии 40 верст от собственного Хамийского оазиса, оканчивается площадь, покрытая хотя кое-какою растительностью и местами представляющая возможность оседлой жизни. Далее отсюда расстилается страшная пустыня Хамийская, которая залегла между Тянь-шанем с севера и Нань-шанем с юга; на западе она сливается с пустынею Лобнорскою, а на востоке с центральными частями великой Гоби.
В направлении, нами пройденном, как раз поперечном, описываемая пустыня представляет в своей средине обширное (120 верст в поперечнике) вздутие, приподнятое над уровнем моря средним числом около 5 000 футов [151] И даже до 5 500 футов близ колодца Ма-лян-чуань.
и испещренное на северной и южной окраинах двойным рукавом невысоких гор Бэй-сянь [150] Бэй-шань
. К северу от этого вздутия до самого Тянь-шаня расстилается слегка волнистая бесплодная равнина, дважды покатая: от подошвы Тянь-шаня к югу, а затем, достигнув наименьшей (2 500 — 2 600 футов) абсолютной высоты в оазисе Хами и прилегающей к нему полуплодородной площади, эта равнина снова начинает повышаться к горам Бэй-сянь, недалеко от которых, близ колодца Ку-фи, достигает уже 3 700 футов абсолютного поднятия. Точно так же с южной подошвы гор Бэй-сянь потянулась к югу совершенная равнина, значительно (на 1 000 футов) покатая до русла р. Булюнцзир, а затем до поднятия Нань-шаня выровненная в одинаковую абсолютную высоту 3 700 футов. На этой последней равнине лежит и оазис Са-чжеу.
Таков, в самых общих чертах, топографический рельеф Хамийской пустыни в ее поперечнике, занимающем с небольшим 300 верст от южной подошвы Тянь-шаня до подножия Нань-шаня. По нашему же пути, от Хами до Са-чжеу, вышло 346 верст, которые были пройдены в 14 дней с двумя в том числе дневками.
Ее ужасающая дикость. На третьем и четвертом переходах от Хами, пустыня явилась нам во всей своей ужасающей дикости. Местность здесь представляет слегка волнистую равнину, по которой там и сям разбросаны лёссовые обрывы в форме стен, иногда столов или башен; почва же покрыта галькою и гравием. Растительности нет вовсе. Животных также нет никаких, даже ни ящериц, ни насекомых. По дороге беспрестанно валяются кости лошадей, мулов и верблюдов. Над раскаленною днем почвою висит мутная, словно дымом наполненная, атмосфера; ветерок не колышет воздуха и не дает прохлады. Только часто пробегают горячие вихри и далеко уносят крутящиеся столбы соленой пыли. Впереди и по сторонам путника играет обманчивый мираж. Если же этого явления не видно, то и тогда сильно нагретый нижний слой воздуха волнуется и дрожит, беспрестанно изменяя очертания отдаленных предметов. Жара днем невыносимая. Солнце жжет от самого своего восхода до заката. Оголенная почва нагревалась до +62,5° в тени же, в полдень [152] Собственно в 1 час пополудни, когда именно делалось ежедневное метеорологическое наблюдение.
, мы не наблюдали от самого прибытия в Хами меньше +35°. Ночью также не было прохлады, так как с вечера обыкновенно поднимался восточный ветер и не давал атмосфере достаточно охладиться через лучеиспускание. Напрасно, ища прохлады днем, мы накрывали смоченными войлоками свою палатку и поливали водою внутри ее. Мера эта помогала лишь на самый короткий срок; влага быстро испарялась в страшно сухом воздухе пустыни; затем жара чувствовалась еще сильнее и негде было укрыться от нее ни днем, ни ночью.
Чтобы избавиться от жгучих солнечных лучей, при которых решительно невозможно долго итти ни людям, ни вьючным животным, мы делали большую часть своих переходов ночью и ранним утром. Обыкновенно вставали после полуночи, выступали около двух часов ночи и часам к девяти утра приходили наследующую станцию. При таких ночных хождениях делать съемку до рассвета было невозможно; приходилось лишь приблизительно наносить направление пути, ориентируясь по звездам [153] Эти съемочные пробелы были причиною того, что оазис Са-чжеу на карте, приложенной к настоящей книге, отнесен слишком далеко к западу — верст на 40–50, как то оказалось впоследствии, уже по напечатании нашей карты.
. Днем же съемка производилась попрежнему секретно, так как, к великому нашему благополучию, китайский офицер и конвойные солдаты, не желая тащиться с нами, всегда вперед уезжали на станцию. Оставался только один из солдат, который обыкновенно ехал с нашим переводчиком позади каравана.
Памятный ночной переход. Дважды, ввиду больших переходов, мы выступали с вечера, чтобы сделать первую, меньшую, половину дороги до полуночи, а затем, отдохнув часа два, снова продолжать путь. Ну и памятен же остался нам один из таких двойных переходов, именно четвертый от Хами, между станциями Ян-дун и Ку-фи. Расстояние здесь 52 версты, на которых нет ни капли воды, ни былинки растительности. Мы тронулись с места в 8 часов вечера, лишь только закатилось солнце. Несмотря на наступавшие сумерки, термометр показывал +32,5°; дул сильный восточный ветер, который, однако, не приносил прохлады, наоборот, взбалтывая нижний, раскаленный днем, слой воздуха, делал атмосферу удушливою.
Сначала все шли довольно бойко; в караване слышались разговоры и смех казаков. Наступившая темнота прикрыла безотрадный вид местности; ветер разогнал пыль, висевшую днем в воздухе, и на безоблачном небе зажглись миллионы звезд, ярко блестевших в сухой, прозрачной атмосфере. По торно набитой колее дороги моя верховая лошадь шла, не нуждаясь в поводьях; можно было вдоволь смотреть вверх на чудные звезды, которые, мерцая и искрясь, густо унизывали весь небосклон.
Часа через три по выходе караван уже молча шел в темноте. Не слышно было ни крика верблюдов, ни говора казаков; раздавались только тяжелые шаги животных. Все устали, все хотят отдохнуть; но переход велик — необходимо сделать еще десяток верст. Чем ближе к полуночи, тем более начинает одолевать дремота; тогда слезешь с коня и идешь пешком или понюхаешь взятой у казака махорки. Чаще и чаще зажигаются спички, чтобы взглянуть на часы и узнать, скоро ли придет желанная минута остановки. Наконец, наступает и она. Караван сворачивает на сотню шагов в сторону от дороги и останавливается. В несколько минут развьючены верблюды, привязаны оседланные лошади; все делается быстро, каждый дорожит минутою покоя. Через полчаса все уже спит. Но слишком короткий достается отдых; чуть свет надо вставать, снова вьючить верблюдов и продолжать трудный путь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: