Николай Левашов - Зеркало моей души Том 1 Хорошо в стране советской жить…

Когда мне было пять с половиной лет, со мной приключилась история, которая вызвала удивление у всех, кроме меня самого, в силу того, что я тогда просто не видел в ней ничего особенного. Случилось это на том же хуторе в Сальских степях. Пасеки, на которых работала моя бабушка, находились километрах в пяти-десяти от хутора и добирались до них в те времена на бричках (конных повозках). Иногда бабушка брала с собой и нас.

Я с малолетства люблю лошадей и прокатиться на них, пусть даже и на бричке, было для меня одним из сокровенных желаний, чего я не мог сказать бы о своём нахождении на пасеке. Дело в том, что от укуса пчёл я, будучи маленьким, очень сильно опухал и в силу этого обстоятельства, мягко говоря, весьма недолюбливал пчёл, особенно, когда они начинали кружиться вокруг меня. Поэтому при любой возможности вернуться с оказией, я с превеликим удовольствием отправлялся домой.

Во время одного из таких путешествий домой, когда мы проезжали мимо поля с подсолнечником, возница предложил мне срезать себе шапку подсолнечника, которые на этом поле были просто огромными. Перочинный ножик был из прекрасной стали и очень острым. Я наклонил растение, обхватил кистью левой руки стебель под самую шапку подсолнечника и … лихим движением срезал её и, или по инерции, или от чрезмерного усилия для такого острого ножа, по той же траектории порезал себе руку в области запястья, в том месте, где большой палец соединяется с рукой.

Я отдёрнул руку и увидел, как в месте касания лезвия появился довольно глубокий разрез. Я удивлённо наблюдал, как практически мгновенно из него хлынула кровь. Возница дал мне газету, которой я и обернул порезанную руку. Я никогда не боялся боли и никогда по таким поводам не плакал, даже будучи малышом. Этот порез был далеко не первым у меня, и я спокойно ожидал, когда прекратит течь кровь.

Мне не хотелось получать от матери нагоняй за неосторожность и лучшим выходом для меня и для возницы, который перепугался более моего, было бы скрытие следов преступления. Причины для этого у нас были разные, но цель — одна. Но, по непонятным мне тогда причинам, кровь быстро пропитала и обёрнутую несколько раз вокруг кисти руки газету. Мне это явно не нравилось, я потерял довольно много крови, побледнел и почувствовал, что скорее всего, нагоняя мне не избежать. А мне очень даже этого не хотелось.

Поэтому, чтобы остановить кровь, я прижал своей правой кистью ранку поверх газеты и начал думать о том, чтобы кровь, наконец, прекратила течь из раны. В то время я уже знал о том, что кровь может вытечь полностью, со всеми вытекающими отсюда последствиями, и мне не очень хотелось проверять данный факт на собственном опыте. Через несколько минут сильное кровотечение прекратилось, и ещё через несколько минут кровь остановилась совсем, чему я и был чрезвычайно рад. Когда минут через тридцать-сорок я оказался дома на хуторе, ранка на запястье уже даже затянулась.

Когда моя мама и её младшая сестра, которая тоже была медицинским работником, увидели меня с окровавленной рукой, точнее — с окровавленной газетой, намотанной на мою руку, сперва очень сильно испугались, но когда я избавился от уже ненужной газеты, они удивились ещё больше, чем испугались. Они долго изучали такую незначительную (с моей точки зрения) ранку и, чем больше изучали, тем сильнее становилось их удивление, что мне было совсем непонятно. Единственный положительный для меня момент заключался в том, что меня не наказали и не запретили вернуться к моим «супер» важным делам — играм и освоению с моими друзьями огромного, как мне тогда казалось, великолепного парка, неизведанные и полные загадок «чащи» которого начинались через дорогу от дома.

Удивление семейных медиков мне в то время было абсолютно непонятно. И в этом неведении я находился до тех тор, пока в восьмом классе школы не приступил к изучению анатомии. И только тогда мне стала ясна причина охватившего маму и её сестру практически шокового удивления. Во время своего приключения я случайно вскрыл почти, как скальпелем, лучевую артерию левой руки. Конечно, давление в этой артерии в зоне запястья не такое высокое, как в районе плеча. Но по всем правилам медицины артериальное кровотечение не прекращается ни само по себе, ни по желанию имеющего оное. Во всех случаях накладывается тугой жгут выше пореза, правда не больше, чем на два часа, иначе, начнётся отмирание тканей, оставшихся без кровотока. И пока артерия перетянута, накладываются швы на артерию. В моём случае, ничего этого не было. Без жгута я должен был потерять всю свою кровь, со всеми вытекающими из этого последствиями ещё до того, как бричка доехала бы до хутора.

То, что со мной произошло, с точки зрения медицины является просто невозможным. Одного моего сильного желания остановить кровотечение было достаточно, чтобы невозможное стало возможным, и тогда становится понятно удивление и растерянность, охватившее мою мать и её сестру. Для них, как медиков, было понятно, в отличие от меня, что именно со мной произошло! На память об этом приключении у меня остался шрам на запястье.

Со мной случалось множество подобных приключений, большинство которых должны были бы приводить к плачевных результатам, в большей или меньшей степени, но все они завершались для меня благополучно. Для себя я объяснял всё своим везением, но постоянное везение перестаёт быть таковым, а становится чем-то другим. Чем? В то время я не задумывался о подобных вещах. Как не задумывался и о том, что если я желал чего-то очень сильно, мои желания исполнялись. Хотелось солнышка и … тучи исчезали, скучал по летнему дождику или ливню и … капли дождя падали на землю. Возникали отрицательные ситуации и … они лучшим образом исчезали, как туман под солнечными лучами. Я не видел ничего особенного в этом. Это был мой опыт, другого я не знал. Пока ты не станешь делиться своим опытом с кем-то другим, просто не с чем сравнивать. До тех самых пор я считал, что всё это в порядке вещей и нормально.

Примерно в этом же возрасте, только зимой, со мной произошёл другой интересный случай. В Кисловодске снег зимой не лежал постоянно и, когда земля покрывалась снежным ковром, для нас, мальчишек, наступал праздник. Кисловодск расположен на предгорьях и поэтому в нём практически невозможно найти плоские участки, особенно на южной окраине города, где мы жили. Так что, практически каждая улица представляла идеальную горку для катания на санках.

Лучшим спуском для санок, безусловно, являлись дороги, снег на которых уже был утрамбован машинами, и они имели необходимый простор. И хотя в те времена машин на дорогах и было значительно меньше, но, тем не менее, по непонятным нам причинам, родители не были в восторге от подобных действий и если нас ловили на «горячем», санки просто отбирались. И это было для нас хуже любого наказания. Поэтому, в большинстве случаев, трассами для скоростного спуска на санках становились … пешеходные тротуары. Скоростной спуск происходил следующим образом. Мы разбегались и плюхались животом на санки и неслись вниз, управляя ногами. Во время одного из таких спусков, на довольно-таки приличной скорости, я врезался в бетонные ступеньки лестницы тротуара. Причём, вредная ступенька «умудрилась» врезаться в моё лицо, со всеми вытекающими для «ступеньки» последствиями. В результате столь досадного недоразумения со ступеньками, нижняя часть моего лица была разбита в кровь, и зубы верхней челюсти практически полностью отделились от челюсти и держались на «честном слове». Через несколько недель, они вросли обратно в челюсть, как будто ничего и не было.