Е. Велюханова - Восстание Спартака

Изображение Рима Спартаковской поры грешит тенденциозным преувеличением его могущества. Рим с его совершенным государственным устройством, развитыми законами, мощной армией выглядит государством, не только не имеющим сколько-нибудь серьезных конкурентов на международной арене, но даже как будто «обреченным» на возвышение среди варварской периферии. Действительно, положение Рима в истории западной Европы уникально. Ни до, ни после него здесь не было примеров столь грандиозных государственных образований, но ведь помимо триумфов римский народ не избег всех трагических переломов, войн, катастроф, какие выпадают на долю любого народа. Не раз и не два судьба Рима повисала на волоске.

К концу II века до н. э. Рим — могущественнейшая держава Средиземноморья. Победы над Карфагеном, Македонией, Испанией, одержанные римскими солдатами — упорными и самоотверженными крестьянами, сделавшимися воинами, — принесли их государству новые земли, богатства и немеркнущую славу. Казалось бы, избавившись от своего могущественного врага — Карфагена, обогатив казну несметными сокровищами, превратив в провинции Сицилию, Сардинию, Корсику, Цизальпинскую Галлию, Испанию, Африку, Иллирию, Македонию, Азию, римское государство было застраховано от любых неожиданностей. Однако именно тогда оно вступает в затяжной период потрясений и мятежей. Об этой эпохе Саллюстий писал, что главными ее пороками сделались алчность и честолюбие, а Аппиан называл просто: Гражданские войны Рима.

Причины и обстоятельства кризисных явлений Республики так подробно изучены в специальных трудах, что останавливаться на них снова не имеет смысла, и все же позволим себе добавить еще несколько слов.

Конец II — начало I вв. до н. э. ознаменовались массовым уничтожением мелких крестьянских хозяйств. Процесс это был обширный и болезненный. Богатства, приобретенные Римом в результате победоносных воин, концентрировались, как это всегда происходит, в руках немногих крупных собственников. Поскольку наиболее достойным источником извлечения дохода римляне считали земельную собственность — виллы, в Италии начинается развитие крупных земледельческих хозяйств. Появляется спрос на агрономию, разного рода руководства. Марк Порций Катон (234—149 до н. э.) пишет свой знаменитый тракт «О земледелии». Крупные собственники округляли свои владения, частью скупая, частью захватывая силой участки бедняков. Разорившиеся крестьяне хлынули в города, в первую очередь в Рим. Этот процесс нельзя рассматривать исключительно как злонамеренное разорение бедных богатыми. Римляне той поры многократно доказывали свою политическую активность, иной раз переходящую всякие границы. Богачам не удалось бы безнаказанно разорять народ, состоящий из солдат-победителей, имеющий своих заступников — трибунов, готовый, в конце концов, в любой момент взяться за оружие во имя защиты своих прав. Другое дело, что бедняки уже не слишком держатся за землю. Престиж труда рухнул в сознании римлян. Множество рабов, вывезенных из завоеванных стран, трудилось теперь на виллах по соседству с участками свободных крестьян. Крестьяне, даже ценой тяжелого труда не способные избавиться от нищеты на своих незначительных наделах, чувствовали себя как бы уподобившимися бесправным рабам. Но оставалась сфера деятельности, привилегия которой принадлежала исключительно свободным. Это было государственное управление, а по демократическим законам Рима право управлять государством принадлежало всем его гражданам. Именно в городах, участвуя в комициях, выборах магистратов, находясь в гуще политической жизни, римляне чувствовали себя по-настоящему свободными гражданами своего великого государства.

И вот он, город Рим, который в то время никто не назвал бы ни «Золотым», ни «Вечным». В рекордный срок численность его жителей достигла колоссальной по меркам античности цифры в 300 тыс. человек. Для сравнения, примерно столько же насчитывала Москва во времена наполеоновского нашествия.

Спрос на жилье немедленно породил предложение. Рим стремительно и бессистемно застраивается огромными, безобразными инсулами — многоэтажными домами. Римляне были превосходными строителями, их монументальные сооружения пережили века, но инсулы строились без соблюдения строительных норм — ведь требовалось дешевое жилье, к тому же собственникам не выгодно было ремонтировать дома. Проще было дождаться, пока он окончательно обветшает, снести и построить на его месте новый. Пожары и обрушения были обычными явлениями. Победитель Спартака, Марк Красс, составил целое состояние, скупая участки земли под обрушившимися строениями и застраивая их собственными домами. «Таким-то образом большая часть Рима стала его собственностью» (Плутарх).

Между утесами жилых домов вились узкие, кривые улочки, про которые Диодор с иронией писал: «при всем своем могуществе римляне не могут их выпрямить»: «крикливая» Субура, где торговали всем, что может понадобиться небогатому человеку, и жили девушки легкого поведения, Велабр, бывший некогда болотом. Мелкие улочки и переулки зачастую не имели названий, и для незнакомого с городом человека легче легкого было заблудиться в их лабиринте.

Этот город был заполнен беднотой, крикливой, голодной… и решительной. Краткий очерк бесчинств, потрясений, смут эпохи показывает, как мало римляне той поры походили на благоразумных обывателей. История Рима тех дней пестрит свидетельствами о кровопролитных столкновениях на форуме, дубинках бедноты, отрядах вооруженных людей, которых политические деятели вербовали в качестве своеобразной клаки, гибели магистратов, чья личность с седой старины пользовалась неприкосновенностью. Нельзя сказать, что волнения той эпохи были порождены исключительно имущественным расслоением и не шли дальше забот о справедливом переделе земельной собственности и доходов Республики. То был «бунташный» век Рима, когда взаимная неприязнь полководцев перерастала в войны, политическая карьера стоила головы, в комициях, Сенате, на форуме бушевали страсти.

Сами римляне чувствовали, что перешли некую грань своей истории (указывали даже конкретные годы, например, 146 г.), за которой «судьба безудержно стала изливать свой гнев, и все перемешалось» (Саллюстий). Много пишут о «повреждении нравов» и среди пороков новых дней особенно выделяют властолюбие и жажду обогащения. В самом деле, надо признать, римляне неплохо разбирались в собственной истории, даже в такой ее сложной и неоднозначной части, как современность, где особенно тяжело избегнуть ошибок непосредственного контакта, эмоционального восприятия момента. Если бросить взгляд на величественную галерею образов, выросших в эпоху падения республиканского Рима, обращает на себя внимание единая черта, свойственная им всем: народным трибунам, диктаторам, победоносным полководцам, ораторам, соперникам или друзьям: Марию, Сулле, братьям Гракхам, Цицерону, Помпею Великому — все эти люди безудержно честолюбивы. Все они патриоты и страстно желают могущества и процветания своему Отечеству, но не менее страстно желают они, чтоб могущество и процветание Отечества проистекало именно от них. Они хотят остаться на страницах римской истории, и остаться здесь не одним из многочисленных трибунов или консулов, но отметить ее неповторимым росчерком собственной личности. В их руках мощное оружие — доверие общества, которое как раз в это время испытывает «спрос» на вождей. Это общество состоит из людей энергичных, решительных, готовых убивать и умирать во имя своего вождя. Сочетание двух этих факторов: воли вождя и воли народа превратили римскую историю в череду драматических коллизий, едва не уничтожив само государство.