Дмитрий Морозов - Поколение Китеж. Ваш приемный ребенок

Юля

– Помните метод Мэри Поппинс: «Если ты будешь плохо себя вести, то отправишься спать в пять часов». Не важно, что произошло в тебе, что символизирует твой поступок нарушения границ. Он может символизировать и хорошее (попытку понять себя), и плохое (доказать, что я против всех). Но для воспитательницы важно, что ты нарушил границы. Далее следует наказание.

Дмитрий

– Одна взрослая женщина призналась: «Мне даже детское восприятие моря испоганили. Мама заставляла учиться плавать, а потом это море рисовать. Я же хотела просто бегать в волнах и собирать ракушки».

Не надо было торопиться, давить. Девочка набегалась бы, привыкла к воде, и ее саму потянуло бы научиться чему-то новому. А так оздоровительная поездка закончилась неприязнью к морю и маме.

Михаил

– Одна приемная мама сказала в минуту отчаяния: «Мне кажется, что у моего сына ограниченные умственные способности».

Но мы хорошо знали ребенка, так как работали с ним два года и добились результатов. Мальчик был вполне способен развиваться, просто мама не хотела затратить усилий, а может быть, вообще для нее эта ноша была не по силами.

Хорошо, что в терапевтическом сообществе мы можем вмешаться, помочь развивать ребенка. Находясь внутри системы, я не чувствую себя бессильным понять и изменить ситуацию.

Максим

– Когда взрослый чувствует свою несостоятельность и ему некуда обратиться за помощью, он подсознательно сваливает причину неудачи на объективные обстоятельства, например, ставя ребенку медицинский диагноз. Любое негативное проявление списывается на заболевание, а с заболеванием не работают.

Мария

– Родители же, действительно имеющие детей с заболеванием, обычно перестраиваются, стараются узнать все о заболевании и необходимой помощи.

Случай: Нижний Новгород, мама и девочка с детским церебральным параличом. Мама проговаривала дочери, что она нормальная и здоровая, не позволяла себе жалости, развивала ребенка, создав вокруг мощную среду. За счет воли и стремления помочь мама сама стала развивающей средой для дочери. Результат соразмерен усилиям: девочка к девяти годам заговорила, обучается на дому; интеллект сохранен, развиты любознательность и познавательный интерес, восстанавливается опорно-двигательная функция. Девочка все понимает, улавливает нюансы человеческих отношений, потому что мама совершенно беспощадно говорит: «Ты нормальная» – и заставляет делать усилие.

Юля

– Плотная среда, ставящая задачи, цели развития, правильно интерпретирующая позволяет активизировать волевую составляющую в ребенке. Мама сама стала жесткой развивающей средой, которая форматирует под свои требования ребенка. Это эволюция в рампах одного человеческого существа.

Маша

– Очень важно, что в Китеже каждая семья открыта, родители не только могут, но и обязаны обсуждать все сложные вопросы с педагогическим советом и официальными консультантами. При этом они не боятся, что их обвинят в неумении или лишат премии.

– Отец начал пить, когда я был во втором классе. Но я не помню первого момента осознания этого. Он просто часто лежал на диване, и я думал, что он спит. Потом я стал слышать, как мать на него ругается. Он уже поддатый приходил с работы, и так каждый день.

– Ты пытался понять, почему он запил?

– Нет.

– А сейчас?

– Может, что-то не складывалось с матерью. Я мало знал о его работе и жизни. До меня доходили слухи, что он сидел до этого в тюрьме. У него на теле было много наколок. Может, привычка там... может, воспоминания угнетали. Ему уже много лет было...

– А когда стала пить мать?

– Они часто ругались. А однажды я пришел из школы, а они оба готовы, лежат. Ходить были уже неспособны. Так интересно, сначала ругаются, потом вместе пьют. Я помню только два ее слова: «Я сорвалась». Эти слова я запомнил. Я точно не помню период времени, но в один прекрасный момент в доме остался старый матрац на полу, пара стульев, газовая плита и телевизор. Если честно, мать даже джинсы мои пропила. Вот такие моменты сейчас вспоминаю, а раньше не помнил.

Вот вспомнил сейчас: была ночь, а моя мама пыталась вытолкать меня в школу. Она видно сильно была пьяна. Я пытался объяснить, что рано, но она не слушала. И я тогда ощутил, что мои слова ничего не значат.

А один раз я ударил свою мать. Меня переполняли какие-то чувства, ЧТО Я ПРОСТО не смог сдержаться.

Я был зол на нее за пьянство. И отца однажды ударил игрушечной машинкой. Наверное, не мог ему иначе объяснить, что страдаю!

А потом, наверное, понял, что пытаться так воздействовать на мир бесполезно.

Ребенок еще не может сознательно анализировать ситуацию и тем более не способен обсуждать ее с родителями, если они его сами к этому не приучили. В нашей культуре и не принято вступать в серьезный диалог с ребенком, спрашивать его мнение. Поэтому растущая личность ищет свои способы влиять на мир. Можно попытаться поплакать или заболеть, а если это не привлекает внимания родителей, то остается одно – ударить. Если же ни один из способов не дал результата, ребенок делает грустный вывод, который окажет влияние на всю последующую жизнь: Мир не управляем.

Причем в случае с Федором мир сначала был добрым, освещенным любовью, а потом вдруг из него ушла и любовь, и безопасность.

– Как-то мама показывала фото из роддома. Отец с цветами. Они меня, думаю, тоже любили. Сейчас вспоминается: сижу на коленях у отца, обнимаю за шею его и мать, и мы вместе говорим: «Семья». Это счастье!

Но вообще мы почти не разговаривали. У нас не было контакта.

И мальчик боролся, как мог. Он сдался лишь тогда, когда попробовал все доступные ему способы изменить ситуацию, когда со всей очевидностью осознал: в мире есть только боль и одиночество.

– Мать могла неделями не появляться дома. Отец часто не мог ходить после пьянства, и мне пришлось попрошайничать.

Обычная ситуация: матери нет дома, отец лежит и говорит, еле шевеля языком: «Принеси поесть». Мне приходилось идти по соседям. Было жутко неудобно, стыдно за отца. Я знал, что в настоящих семьях отцы сами зарабатывают.

Что-то внутри меня и сейчас точно знает, что пытаться бороться с миром бесполезно. И ведь все в моей жизни это подтверждает! Когда мою мать нашли в парке со сломанной шеей, мне было лет девять. Самое странное, что, похоже, мне даже это тогда фиолетово было, то есть не тревожило, что ее уже не было. Рядом с ней нашли две нераспечатанных бутылки водки. Может быть, мстили за что-то. С ней, прежде чем убить, еще что-то сделали. Меня удивляло только одно: зачем так жестоко с ней поступили.