Игнатиус Доннелли - Гибель богов в эпоху Огня и Камня

Д-р Маги пишет:

«Если резюмировать коротко, то этот непередаваемый аромат древности, который во всех элементах данной книги отмечают столь выдающиеся ученые, как Шультенс, Лоут и Миха-элис, мы можем практически без сомнений сказать, следом за Лоутом и Шерлдоком, что Книга Иова является самой древней из существующих книг» (Magee, «On the Atonement», vol. II, p. 84).

Кроме того, совершенно очевидно, что этот древний герой — хотя, возможно, он и жил до Вавилона и Ассирии, до того, как стала известна Троя, до времени, как Греция обрела имя — жил в сердце высокоразвитой цивилизации. «Следует отметить различные искусства, очень сложные науки, исключительную продуктивность земли — как в отношении растений, животных, так и природных ископаемых, — и классификацию звезд в созвездия» (Ibid.).

Народ Иова не только имел алфавит — но и писал книги, высекал надписи на камнях. Кое-кто из ученых даже утверждает, что использовалось искусство книгопечатания, поскольку Иов говорит: «Пусть мои слова будут отпечатаны в книге!»

Литературное совершенство этой работы заслуживает самой высокой оценки. Лоут пишет:

«Любитель древней литературы или литературный критик, хорошо знакомый с трудным путем греческой драматургии от ее первых слабых попыток к достигнутому в конце пути совершенству, не может, я думаю, не изумляться, знакомясь с поэмой, написанной многими веками ранее возникновения греческой цивилизации — так элегантна она в своем замысле, столь регулярна в своей структуре, полна жизни и чувств и так удивительно точно построена по законам драматургии. В то же время вся объединенная мудрость Греции после нескольких веков изучения этих законов не была способна создать в поэзии что-либо подобное до времен Эсхила» («Hebrew Poetry», lecture XXXIII).

Смит говорит:

«Этот спор поднимается вверх над земными вещами; исследуются путь и воля Бога, а также его деяния. Все это осуществляется с величайшим уважением к нему, с наибольшим мастерством. И несмотря на выражение нескольких ошибочных выводов, все это под влиянием благочестивого и богочестивого направления ума» («Sacred Annals», vol. I, p. 365).

Может ли быть катастрофа, случившаяся задолго до Потопа, быть описана в столь древней, удивительной и умело написанной работе, в которой сохранилось дыхание первобытных племен, происхождение которой затеряно в мгле эпох, и которая свидетельствует о высокоразвитой цивилизации, имевшей высокое моральное развитие?

Если эта драма принадлежит ко временам Атлантиды, то она должна была дойти до израэлитов, пройдя через многие руки, через многие эпохи, передаваться на разных языках. Таким образом, ее первоначальное значение мы видим только фрагментарно, словно лучи, пробивающиеся через пелену облаков. Более поздние поколения, скорее всего, давали персонажам свои имена и снабжали намеками на события своей собственной истории. Может быть и так, что со временем какие-то части изымались, если люди их не понимали и не были в состоянии связно передать другим. Считается, что вводная и заключительная части были добавлены в более позднее время. Если люди были не способны понять, как огонь может падать с небес, а вихри могут совершенно уничтожить овечье стадо Иова и его собственность и убить его слуг и его семью, они могут ввести новые персонажи, халдейских и сабейских разбойников, которые увели верблюдов и быков.

Каково истинное значение этой поэмы?

Бог на время дает правление над Землей Сатане, чтобы тот сделал свою дьявольскую работу с Иовом. Не сделал ли Бог то же самое, когда разрешил комете удариться в Землю? Сатана у арабов изображается в виде змеи. «Носиться туда и сюда» означает по-арабски «в горячке спешки». Умбрейт переводит это как «в полете над Землей».

Слово «Иов» может означать как имя одного человека, так и название племени или целого народа.

Иов процветает — и внезапно, за короткое время его сражает судьба, погружая в бедность и уныние. И главным, что этому способствует, является «огонь с небес» и колоссальные бури с ветром.

Типично ли это для великих катастроф? Не представляет ли спор Иова с тремя его друзьями размышления, которым предавались немногие выжившие в катастрофе, когда они прятались в пещерах и обращались Богу — его силе, его доброте, его справедливости? Наверняка они раздумывали — не являются ли обрушившиеся на мир бедствия результатом грехов людей или их неразумного поведения?

Давайте посмотрим, какие намеки на подобные мысли мы можем найти в тексте этой книги.

Когда на Иова свалились несчастия, он проклял тот день (В библейском оригинале: «После того открыл Иов уста свои и проклял день свой» (Иов 3: 1). — Примеч. перев.); обычно понимают, что он проклял день, когда родился — но как можно проклинать день в далеком прошлом и просить тот день стать тьмою?

Изначальный текст, по всей видимости, содержит ссылку на события, которые тогда всем были ясны:

«День тот да будет тьмою; да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Ночь та, — да обладает ею мрак… Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана!» (Иов 3: 4–8).

Де Дьё утверждает, что эти строчки следует переводить следующим образом: «И ты, левиафан, поднялся». «Пусть его покроет туман», дословно — «пусть собравшаяся масса темных облаков закроет его». Мы же склонны видеть в «левиафане» могучего дракона, комету.

«Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы» (Иов 3: 9).

Другими словами, Иов проклинает прошедшее время; проклинать будущее невозможно и абсурдно. Он упоминает вполне ясные природные явления — смерчи, тьму, туман, не наступивший день — и левиафана, демона, комету.

Похоже на то, что Иов сожалеет, что выжил:

«Теперь бы лежал я и почивал; спал бы, и мне было бы покойно с царями и советниками земли, которые застраивали для себя пустыни, или с князьями, у которых было золото, и которые наполняли домы свои серебром…» (Иов 3: 14–15).

Иов оглядывает мир вокруг, совершенно безлюдный и сожалеет, что не остался и не дождался, когда его сметет безжалостный шторм. Если бы он сделал это, он бы теперь лежал мертвым вместе с царями и советниками, которые построили для себя дворцы — ныне безлюдные, — и с князьями, которые, несмотря на свои золото и серебро, погибли.

Елифаз Феманитянин, похоже, думает, что люди подверглись страданиям за их грехи. Он говорит:

«Как я видал, то оравшие нечестие и сеявшие зло пожинают его; от дуновения Божия погибают и от духа гнева Его исчезают. Рев льва и голос рыкающего умолкает, и зубы ским-нов сокрушаются; могучий лев погибает без добычи, и дети львицы рассеиваются» (Иов 4: 8—11).