А. Мелехина Пер., сост. и коммент. - Чингисиана. Свод свидетельств современников

Засим Чингисхан к сказанному добавил:

И еще Чингисхан молвил:

И изрек Чингисхан такие слова:

Чингисхан спросил у своих сыновей: «Какое празднество выше всех празднеств? Какое наслаждение выше всех наслаждений?»

На это Цагадай сказал: «Если устроить счастливое празднество и пировать по случаю того, что минует старый год и ему на смену приходит новый, — это и будет высшее празднество».

Но Чингисхан промолвил: «Это ваше празднество не есть настоящее празднество. Ведь в то время, когда младенец еще не родился и ему не дано имени, когда он еще не вышел из утробы и не увидел света, — кому же будет нарекаться имя, чье начало будет праздноваться впервые? Если же впоследствии вы будете праздновать и наслаждаться, вспоминая день, когда вы получили начало от отца и родились от матери, то это будет подлинное празднество».

Цагадай сказал: «По моему мнению, если подавить врага, разгромить наездника, расторгнуть сговоренных, заставить верблюдицу реветь по верблюжатам и привезти с собой добычу — это будет высшее удовольствие».

Джучи (Жочи) сказал: «На мой взгляд, высшее удовольствие — разводить многочисленные табуны лошадей, пускать взапуски многочисленных двулеток, воздвигнуть себе ставку и забавляться пиршествами».

Угэдэй сказал: «Я полагаю, что лучшее из наслаждений будет в том случае, если обеспечить благоденствие великому государству, созданному трудами нашего отца-хана, положить ноги на почву и руки на землю*, предоставить своему собственному народу жить в ставке, держать в порядке дела государственного управления, дать возможность наслаждений старейшинам и обеспечить спокойствие подрастающей молодежи».

Тулуй (Толуй) сказал: «По моему мнению, высшее блаженство заключается в том, чтобы тренировать своих аргамаков, бродить по глубоким озерам, спуская своих старых ястребов, и устраивать охоту на птиц, ловя серых уток».

Чингисхан сказал: «Джучи и Тулуй, вы оба говорите речи маленьких людей. Цагадай ходил вместе со мной на врагов и потому говорит такие слова. Однако когда относились с пренебрежением к чужим, то не раз являлись причиной плача своих жен. Когда относились с пренебрежением к рыбе хариусу, то не раз были случаи, что он ранил до боли ладонь руки. Слова же Угэдэя — вполне правильны».

Чингисхан сказал: «Если дела государственного управления находятся в порядке, если хан государства — мудр и искусен, если начальствующие братья его обладают совершенствами, если давшие ему жизнь отец и мать живы и невредимы, если у него имеются чиновники, знающие дела государственного управления, если он располагает войском, способным подавить неунижающегося врага, если его жены, дети и потомство будут здравствовать до скончания веков, если ему будет покровительствовать могучий вечный дух вселенной, — то в этом и будет заключаться его несравненное великое блаженство».

Помимо историко-литературных памятников, фольклорных произведений монголов, повествующих о жизни и деяниях Чингисхана и считающихся основными источниками по истории монголов, истории Чингисхана, в XIII–XIV веках в сопредельных и завоеванных монголами странах — в Китае, Центральной Азии, на Ближнем Востоке, в Армении, Грузии, на Руси, в Западной Европе заинтересовались судьбой этого «безвестного и чужого» племени и его предводителя — Чингисхана. В этих странах появляются произведения, в которых с разной степенью достоверности и полноты описывается процесс формирования и появления на исторической арене монгольского этноса, история объединения монголоязычных родов и племен и создания Великого Монгольского Улуса, рассказывается о военных походах Чингисхана, о многогранной личности Чингисхана, о его ближайших сподвижниках и потомках, живописуются нравы и обычаи монголов той эпохи. Все эти сочинения крайне важны для восстановления исторической правды о личности Чингисхана, о его времени — веке монгольских завоеваний.

Среди исторических фолиантов той эпохи выделим фундаментальный летописный свод крупнейшего персидского историка XIII–XIV веков Рашид ад-Дина «Сборник летописей».

Известный российский ориенталист, первый исследователь и переводчик этого произведения в России И. Н. Березин, говоря о причинах «к особенному почету, которым пользуется История Рашид ад-Дина», пишет: «Рашид ад-Дин жил в эпоху процветания монгольского владычества, весьма близкую ко времени вступления монголов на историческую арену, когда еще живы были дети сподвижников Чингисхана и в устах всех ходили рассказы о первых подвигах монгольского завоевателя; можно сказать, что Рашид ад-Дин имел возможность заимствовать свои повествования чуть ли не из первых рук. Во-вторых, обширное и глубокое образование нашего автора придает его произведениям особенную цену… В-третьих, как министр гулагидских государей, как официальный историограф этой династии в цветущую ее пору, Рашид ад-Дин пользовался огромным влиянием и имел обширное знакомство с учеными людьми всех наций и с монгольскими аристократами. Такие исключительные условия, в которых находился Рашид ад-Дин, редко достаются на долю историка. В-четвертых, получив официальное поручение написать Историю Монголов, Рашид ад-Дин, одаренный замечательной добросовестностью и авторским талантом, употребил все усилия выполнить свой долг честно…