Н. Синевирский - СМЕРШ (Год в стане врага)

Шапиро — подлец. Знает, что я спать хочу. Так нет, вместо, того, чтобы работать потише, он кричит, как сумасшедший Да ведь он и есть сумасшедший. Все мы сумасшедшие. Кто из нас в состоянии улыбнуться чистосердечно, как улыбаются дети? Никто… Что я хотел вспомнить?.. Да! Я подписал акт о самоубийстве Рафальского. Прочь все мысли! Прочь, прочь! Три часа ночи. Что делать, как уснуть.

— Du bist kein General, du bist подлец..

Шапиро не только подлец, но и хам. Если он не жалеет меня, то хоть бы пожалел себя. Ведь ночь, глубокая ночь! Спать надо… Что делает Волошин? Богу молится? Поздно.

Смерть… Кровь… Мозги, смешанные с пылью…

Сегодня 14-е мая. Полный расцвет весны. Я рад, что капитан Шапиро «плюнул» на работу и занялся грабежом. Как все просто в наших условиях! Все двери открыты. Никто не решается рта разинуть, чтобы сказать слово протеста.

НКВД. Чехи боятся чекистов больше, чем гестаповцев в свое время.

В течение трех дней их отношение к русским переменилось на все сто процентов. Уже не кричат «наздар».

У подполковника Шабалина 10 чемоданов разных ценных вещей. Капитан Миллер «переплюнул» все — у него 15 чемоданов.

Шапиро «приобрел» аккордеон «Hohner», Шибайлов хвастается двумя фотоаппаратами «Лейка». Гречин собирает «коллекцию» ручных часов. Попов грабит, но, как всегда во всем, очень осторожно и тайно.

Козакевич надел на себя хороший костюм какого то арестованного товарища министра и все время ходит в нем.

— Шибайлова ожидает выговор — обратился ко мне Шапиро.

— За что?

— Не поймал Власова. Ездил в Пильзен — тоже без результата. Мне кажется, что Власова скрывают американцы.

Шапиро вышел из машины.

— Я только загляну в одну лавку.

Едва он отошел несколько шагов в сторону, как я почувствовал на своей спине чью то руку.

Смотрю — Лиза Л.

Шапиро может возвратиться каждую минуту. Он знает, что я никогда не был в Праге. Составляя свою автобиографию в Мукачеве, я написал, что за всю жизнь, помимо пределов Карпатской Руси, я был только в Будапеште.

— Здравствуй, Лиза. Извини, я не могу с тобой разговаривать. Прошу тебя, уйди… Когда нибудь я все объясню тебе…

Лиза смутилась, покраснела и заторопилась.

Она не сделала больше пяти шагов, как возвратился Шапиро.

— Лавка закрыта… Поехали…

Шофер завел мотор.

Должно быть, я умею хорошо скрывать свои чувства, так как Шапиро ничего не заметил на моем лице.

В душе же у меня была целая буря. Простая встреча с бывшей одноклассницей могла выдать меня. Выяснилось бы, что я жил раньше в Праге, что я был связан с русскими эмигрантами, что я врал, обманывал, что я «очень подозрительный молодой человек», контрреволюционер, шпион, изменник.

Действительно, пять минут тому назад расстояние между мною и смертью было меньше шага.

Интересно, какие цели преследует моя судьба? Должно быть, какие то особенные, иначе она б не отводила от меня вот-вот неминуемую смерть.

Пока не следует радоваться. Кроме наших оперативных групп в Праге работают смершевцы Конева и Малиновского. Их гораздо больше. Возможно, что они уже арестовали кого-нибудь из моих друзей, и моя фамилия где-нибудь числится.

Майор Гречин говорил мне, что мы приехали в Прагу «незаконно». Это обозначает, что Прага территориально принадлежит чекистам Конева и Малиновского.

Ковальчук не устоял, чтобы не «поживиться добычей» в Праге, и послал нас сюда.

Мы, кажется, оправдали его доверие. Сотни арестованных тому порукой. Если же мы останемся в Праге еще несколько дней, то число арестованных перейдет за тысячи.

Ковальчук получит следующую звездочку и какой нибудь крупный орден.

В шесть часов вечера в одной из комнат Смиховской школы произошел следующий случай:

Вошел худой, как и все остальные, военнопленный немец. На вид он ничем не отличался от тысячи других военнопленных.

— Я хотел бы с вами поговорить. — обратился он к нам.

— В чем дело? — спросил капитан Шапиро.

Немец откашлялся.

— Я работал агентом английской разведки..

— Интересно.

— Как рабочему гамбургских доков — продолжал немец — мне легко было давать ценные сведения англичанам.

— Так… Чего же вы хотите от нас?

— Чтобы вы отпустили меня на волю.

Капитан Шапиро хитро улыбнулся.

— Хорошо. Поедем с нами…

В доме № 11 между мною и капитаном произошел весьма короткий разговор.

— Однако, английская разведка хромает. Я удивляюсь англичанам.

— Почему?

— Они плохо инструктируют своих агентов. Агент не смеет (он должен это запомнить на всю жизнь!) никому и никогда говорить о том, что он агент.

— В данном случае это понятно. Человек попал в тяжелые лагерные условия. Подумал, что война окончена и что его, как скрытого врага Гитлера, отпустят на волю… Своего рода оправданный обман.

— Как раз против таких возможностей и должны были англичане инструктировать этого немца.

— Что же будет с ним?

— Таких случаев у нас было много. Известное дело — смерть шпионам! Ну, поехали. Еще надо побывать на Бендовой улице, проверить одну квартиру в Бубенче, допросить этого английского агента…

В два часа ночи я лег спать с твердым намерением уснуть. Фабрика смерти продолжала свою работу. Приезжали автомашины и привозили новых арестованных. В соседних помещениях шли допросы. Слышались крики и стоны неизвестных мне людей. Под такую музыку тяжело засыпать… Если бы не смертельная усталость, я бы долго не уснул, но… есть пределы человеческой выносливости…

Весь народ высыпал на улицу встречать президента Бенеша. Дети, девушки, взрослые и старики, все в праздничных одеждах с флажками в руках.

Жители Праги и раньше отличались особенною наклонностью к разного рода встречам. Всегда в таких случаях вывешивались флаги, жители выходили на главные улицы. Ни пройти, ни проехать. Так было и сегодня.

Капитан Шапиро ругается. Из Смихова нельзя попасть на Бендову улицу.

— Чорт возьми… Как проехать? Опоздаем.

Я смотрел на радостные лица чехов и завидовал им. Действительно, счастливый народ. От войны они пострадали меньше всех. Искренне радуются приезду своего президента.

Мы же, как проклятые, спешим, спешим и спешим.

Зачем? Почему?

Чтобы успеть арестовать, как можно больше, врагов советского правительства.

Европа должна быть коммунистической. Это сделает не компартия, не московские газеты И радио-станции, а мы — чекисты, вернейшие из верных детей «мудрого вождя».

Сегодня 20-е мая. Вечером уезжаем из Праги в Пардубице.

Смершевцы работают во всю: отправляют последние группы арестованных в Управление, грузят чемоданы с награбленными вещами, «заметают за собой следы».

Я все еще не верю, что опасность моего ареста миновала, вернее отдалилась на… неопределенное время.