Эльмира Нетесова - Помилованные бедой

— Теперь мама в морге. Я еще ничего не оплатил.

— Это пусть тебя не тревожит.

— Похоронить и помянуть надо…

— Тоже не твоя забота. Сделаем все. Иди в ординаторскую, попроси женщин прийти ко мне. — Вернулся в кабинет, взялся за телефон: — Лень! Это опять я!

— Слышу! Чего ты хрипишь? Иль опять менты на заднице повисли? Гони их в шею.

— Там у тебя в морге мать нашего Петухова.

— И что с того? Она старуха! А у меня здесь на сегодня полная обойма молодых. Кто спился, другой удавился, третий разбился. Тридцатник не разменяли. Вот где горе! Бабуле Петухова уже семь десятков. Не молоденькая девка!

— Лень, кончай балаган, она мать! Очень хорошим человеком была.

— Ты о чем завелся? У меня все клиенты классные. Не орут, не дебоширят, меж собой не махаются и не пьют. У меня с ними мороки нет.

— Петрович! Я о другом! Сколько берут твои за подготовку покойной?

— За эту — ни копейки! Не дури себе голову! Это своя. Мои не мародеры. Только спроси Ивана — одежду он принесет другую? И еще, домой заберет иль из морга хоронить будет?

— Сейчас его спрашивать бесполезно. Ничего не сообразит. Давай сами ориентироваться, — предложил Бронников и, увидев вошедших врачей, сказал в трубку: — Чуть позже перезвоню.

Главврач повернулся к коллегам:

— Девчата мои, у нас беда случилась, умерла мать Ивана Петухова. Надо помочь человеку с похоронами и самого поддержать. — Глянул на Лидию Михайловну и продолжил: — На тебя, Лида, все мои надежды. Не дай человеку зациклиться на горе. Помоги выдержать и устоять. У тебя на этот счет особый дар имеется. Ну и поминки нужно сделать. Давайте обмозгуем, что и как.

Они говорили недолго. Уже через полчаса завели в кабинет Петухова, рассказали о намеченном. И после обхода больных Юрий Гаврилович послал завхоза заказывать гроб. Сам позвонил жене, чтоб съездила на дачу.

— Тамара, набери всего побольше. Не скупись. Надо помочь человеку. На него сейчас смотреть страшно. Ничего не соображает. Живет на автомате, его постоянно надо тормошить…

…После похорон все пришли в дом Петухова. Здесь тихо и сумрачно, словно весь свет забрала с собой хозяйка.

— Вань, ты в этом доме родился? — спросил Леонид Петрович.

— Да. И вырос здесь.

— Хорошо у тебя здесь! Тихо, как у меня в морге. Даже чхнуть жутко! Ты так всю жизнь провел?

— При маме веселее было. Она просила радиолу включать. Ей так легче работалось. — Он смахнул со щеки то ли пот, то ли слезу.

— Ваня, девчата, особо не суетитесь, нам поторопиться нужно в больницу, — напомнил Бронников. — Таисия! Мы с тобой два дня дежурим. Лида с Иваном пусть отдохнут. Им здесь хватит дел.

Оглядел врачей:

— Управитесь сами? Или помощь нужна?

— Я могу своих пристегнуть, уборщицу и сторожа, — предложил Сидоров. — Это пара гнедых профессионалов. У них еще один помощник имеется — кладбищенский сторож. Это тройка борзая. Хоть урыть, хоть вырыть. А уж поминать горазды хоть кого! Я их, случается, неделями разыскиваю. А они на оградах висят, отдыхают, просыхают после поминок. Когда свое имя начинают вспоминать, привожу на работу. Кого хоронили, и через месяц не вспомнят, зато поминки — от начала и до конца! Вот память. Все через задницу!

— Возьми для них бутылку! Пусть после работы помянут мать Ивана, — вспомнил Бронников.

— Юр, не спаивай мой батальон! А то и тебя эти не минут. У обоих дедов уже глюки начались. У них без бутылки ни один день не проходит. Все время навеселе! — пожаловался Петрович.

— Лень, а как иначе работать в морге? Если не выпить, свихнуться можно, — вздохнул Бронников.

— Это ты брось! Смотря как воспринимать работу. Вон наша Аннушка приноровилась — когда поет, а иногда грызется!

— С кем?

— Конечно, с покойниками! Со мной не посмеет, со сторожем — так и послать может. У него на эти случаи своя домашняя пила имеется. А мертвым какая разница? Они при жизни столько бабьего бреху наслышались, что от него на тот свет слиняли!

— Ой, Петрович, как вы неуважительны к женщинам! — заметила Таисия Тимофеевна.

— Есть женщины и бабы! Так вот я о последних, — усмехнулся патологоанатом и сел к столу, едва его пригласили…

Выпив по рюмке, помянув покойную, гости заторопились в больницу. И только Лидия с Иваном никуда не спешили.

Вернувшись в дом, Лида принялась убирать со стола. Иван помогал ей.

— Ванюша, дальше сама справлюсь, а ты свари нам кофе. Но не упусти пенку, хорошо? — Осмелившись, погладила щеку.

Иван от неожиданности остановился остолбенело. Сколько раз мечтал обнять Лиду, прижать к себе, но боялся получить отпор и обидеть ее…

— Ванечка, какой ты робкий! — улыбнулась лукаво. — Ты, наверное, еще не целовался?

Собрала со стола последние тарелки в стопку, понесла их на кухню. Петухов шел за ней словно на веревке.

Пока она мыла тарелки, ставила их в сушилку, хозяин сварил кофе и, разлив по чашкам, разглядывал Лиду.

«Красивая, даже чересчур, но почему одна до сих пор?» — думал молча и ловил себя на мысли, что и у него с нею все срывалось, что-то мешало.

— Лида, присядь, хватит хлопотать! — Подошел, обнял за плечи, повернул к себе, заглянул в глаза. — Какая ты красивая! Тебе об этом говорили?

— А мне это нужно было?

— По-моему, женщина без комплиментов, как цветы без запаха, жить не сможет.

— Ванюша, начнем с первого: я девушка. Дальше все понятно? Я не признаю нынешних отношений, свободный секс, скороспелые семьи и разводы через месяц. У меня другие убеждения, свои, старомодные. Я консерватор, на свою беду. Потому до сих пор одна. Ну и ладно! Предложения еще есть. Но все не то. — Села к столу.

— Лида! Пошли в комнату.

Подхватил чашки и, поставив их, усадил гостью на диван, рядом с собой.

— А тебе кто-нибудь нравится? — взял ее руку в свои ладони.

— Пока нет, — отвела взгляд.

— Нет? — дрогнули его руки. — Скажи, какого мужа хотела б иметь?

— Ну, чтобы он был добрым, сильным, хорошо сложенным, смелым и самостоятельным.

— А главное, чтобы хорошо зарабатывал? Не то что я? Так или нет? — пытливо смотрел на девушку.

— Конечно, было бы неплохо иметь обеспеченного мужа, но такие либо распутные, либо уже занятые!

— Значит, ты свободна? А я думал, что прозевал и упустил тебя!

— Ванечка! Сейчас не то время. Погоди сорок дней после смерти матери. Так положено, как говорят старики.

— А ты подождешь?

— Куда денусь, само собой, дождусь. Больше ожидала, когда смелее станешь, обратишь внимание, но ты словно замороженный, никого вокруг себя не видел, — улыбалась Лида.

Иван схватил ее в охапку, целовал глаза, щеки, губы, шею, прижал к себе растерявшуюся, испуганную ласковым шквалом.

— Лида, девочка моя, — гладил плечи, голову. — Как долго я ждал тебя! Радость моя! Сколько думал о тебе! Мать не обиделась бы, она знала, я рассказывал ей! Единственное счастье мое! — Взял Лиду на руки, перенес в свою комнату.